Цыганки с выводками грязных детей мал мала меньше уже не просили позолотить им и без того бриллиантовые ручки, а нагло требовали денег. Пожилая дама, не рассчитывая на чью‑либо помощь, смущенно рылась в сумочке, спеша рассчитаться с бесцеремонной кочевницей. Мимо прошли недавние мои коллеги, вооруженные резиновыми палками, но было непохоже, чтобы отсутствие порядка их очень беспокоило – скорее ребята устраивали какие‑то дела с вездесущими кооператорами, заботясь о повышении своего прожиточного минимума.

И, грабежом отягощенны,

Боясь погони, утомленны,

Спешат разбойники домой…

Бросалась в глаза одинаковая для представителей всех регионов одежда: куртки, джинсы, иногда – плащи, почти никогда – костюмы. Будто огромная толпа туристов собралась в поход. Были, конечно, и прилично одетые люди, но они заметно держались особняком. У справочного киоска стоял, например, мужчина средних лет в темно‑синем, ладно скроенном костюме под распахнутым кожаным пальто. Наличие костюма – единственное, пожалуй, что отличало его от неопрятно одетых сограждан. Багажа при нем не было, я подумал, что он кого‑то ожидает, и не ошибся: к нему подошел человек, с серым тяжелым чемоданом средних размеров. Не приветствуя друг друга, они обменялись короткими фразами, при этом лица не отразили ничего, способного прояснить их взаимоотношения. Тем не менее я не преминул, по своему обыкновению, дать им прозвища: Хозяин и Слуга. Повинуясь едва уловимому движению подбородка Хозяина, Слуга ушел в указанном направлении. Он мог быть личным шофером, которого начальник отчитал за опоздание. Так ему и надо: терпеть не могу подносящих вещички сильным мира сего! Хозяин поднял оставленный Слугой чемодан и пошел в сторону выхода на платформы.

Довольный своими успехами в дедукции, я направился в буфет. Однако из‑за столпотворения, бедности ассортимента в витрине, отличавшегося сумасшедшей дороговизной, от ужина пришлось отказаться. К тому же информатор объявил начало посадки на мой поезд, до отправления которого оставалось полчаса.

Разноголосица у междугородных телефонов‑автоматов дополняла картину хаоса. Кто‑то кричат о том, что купить ничего не удалось, а посему он переезжает в Одессу; девушка, рыдая, просила выслать ей денег; двое ссорились из‑за очереди к телефону.

– Передай ему: красную вишню выслал!.. Номер – тот же… Завтра в десять восемнадцать!.. Слышишь?.. – прикрыв трубку ладонью, глухо вещал человек из крайнего автомата. Слышать о вишнях в октябре было приятно. Торгуют ведь зимой клубникой и бананами в загнивающих окрестных странах – почему же наши предприниматели не могут наладить снабжение вполне отечественной ягодой? Хотя, судя по сочетанию «красная вишня», речь, скорее всего, шла о напитке или конфетах.

Я бы тут же навсегда забыл об услышанном обрывке телефонного разговора, если бы не узнал вдруг в повесившем трубку и повернувшемся ко мне лицом человеке того, которого пять минут назад окрестил Слугой. Вот что значит прозвище: из тысячной толпы можно выделить и запомнить любого! В науке такой метод называется мнемоникой (об этом нам рассказывали на втором курсе). Значит, Хозяин послал Слугу позвонить, чтобы его встретили. Оставалось загадкой, почему тот просил встречать не человека, а багаж, но я, понимая, что случая проверить мои измышления все равно не представится, постарался выбросить из памяти объекты своего дедуктивного тренинга.

К поезду я подошел за двадцать минут до отправления. Чертовски хотелось есть (зря я отказался от борща у Таньки!). Оживленно переговариваясь, в вагон загружались вьетнамцы: сумки, коробки, ящики – все виды тары с тем, что должно было оставаться на прилавках наших магазинов, бесследно исчезали в ненасытном чреве вагона.