— Сколько твоему сыну? — спрашивает Клифф.

— Шесть в следующем месяце.

— Вылезай давай из-за пианино и покажи им, что умеешь на гитаре, — подгоняет Джим.

— Ладно, — соглашается Курт, берет гитару и кладет на колени. Настраивая гриф, он говорит Рику: — Должен сказать, Рик, я твой большой фанат. Обожаю «Закон охоты». «Закон охоты» и «Стрелок» — мои самые любимые сериалы тех времен. До сих пор их смотрю. И еще люблю твой вестерн.

— Какой? — спрашивает Рик. — «Таннер»? Он больше всего нравится людям.

— А кто в нем еще? — спрашивает Курт, пока возится с настройкой.

— В «Таннере» я и Ральф Микер.

— Не, там был не Микер — Микер мне нравится, но это был не он. — Курт задумывается, потом вспоминает: — Гленн Форд!

— А, Гленн Форд, — говорит Рик. — Это «Адское пламя, штат Техас». Да, тоже ничего. Но мы с Гленном не поладили. Он старался меньше меня. Типа, знаешь, иногда можно пересниматься в кино, и в этом была беда Гленна. Но в целом картина неплохая.

Джим говорит Курту, который закончил подготовку:

— Сыграй что-нибудь такое, чтобы показать себя во всей красе.

— А, значит, я тут себя продаю. А я и не понял. Спасибо, что предупредил.

— Ну, это будет по-честному, — подразнивает Рик. — Ты сказал, что тебе нравится моя фигня. Будет честно, если я послушаю и решу, нравится ли мне твоя.

Курт приступает к знаменитому вступительному риффу из «The Secret Agent Man Theme» Джонни Риверса. Узнав мотив, мужчины улыбаются. Затем Курт поет первый куплет:

Курт останавливается, ждет похвал — и заслуженно дожидается.

— Тоже любимая моего сына. — Потом, глядя на Рика, спрашивает: — Ну что, мы с тобой достигли взаимоуважения?

— И охренеть какого. — Рик поднимает «Виски сауэр». — За трубадура.

Все поднимают стаканы и бутылки и пьют за Курта.

— А, еще к слову о моем сыне и о тебе: мы с ним оба поклонники «Четырнадцати кулаков Маккласки», — говорит Курт Рику.

— Ну, это из моих хороших.

— Знаешь, когда смотришь такой фильм — о команде мужиков, которые ввязываются в какую-либо херню, — то как бы выбираешь среди них своего любимчика и болеешь за него до конца, надеясь, что он выживет.

Все невольно кивают.

— Ну, у моего сына любимчик — ты.

— О, приятно такое слышать, — говорит Рик.

— Вообще я недавно познакомил его с «Законом охоты», когда тот шел по телику, — говорит Курт. — Сериал начинается, я показываю на тебя и говорю: «Эй, Квинт, — моего сына зовут Квентин, — эй, Квинт, а знаешь, кто это?» Он мне — «нет», а я говорю: «Помнишь дядю из „Четырнадцати кулаков Маккласки“ с повязкой на глазу и с огнеметом, который выжигал нацистов на хрен?» Ну он такой — «да», и я говорю: «Это тоже он».

Заканчивает Курт риторическим вопросом:

— И знаешь, что он мне сказал? Он сказал: «Это из тех времен, когда у него еще были оба глаза?»

Все смеются.

— Можешь дать ему автограф? — просит Курт.

— Еще бы. Ручка есть?

У Курта нет, зато есть у Уоррена Вэндерса.

И Рик подписывает для сына Курта, Квентина, коктейльную салфетку — черкает «Для рядового Квентина», уточнив, как пишется имя, и потом добавляет: «Майор Маккласки и сержант Льюис приветствуют тебя».