— Да?
— Ты учишь слова? — спрашивает голос.
«Какого хрена?»
— Это кто?
— Это Труди. Ну, знаешь, Мирабелла с работы. Искренне удивленный, Рик спрашивает:
— Труди? Труди, ты знаешь, который час?
Она ворчит на другом конце провода:
— Глупый вопрос. Конечно, я знаю, который час. Я не ложусь, пока реплики не отлетают от зубов. Я не верю в чушь про то, что слова надо учить днем. Особенно в случае телевидения. Но ведь непохоже, чтобы я тебя разбудила, верно?
— Не разбудила, — признается он.
— Ну и в чем проблема?
— Ты сама знаешь в чем. — В его голос вкрадывается раздражение. — Твоя мать знает, что ты звонишь?
Труди хохочет в трубке:
— К десяти сорока пяти моя мать опустошает три-четыре бокала шардоне и обычно дрыхнет с открытым ртом на диване перед включенным телевизором, пока ее не разбудит гимн под завершение вещания и не отправит в спальню.
— Труди, не звони мне в такое время, — настаивает Рик.
— Имеешь в виду, что это неприлично?
— Это неприлично.
— Хватит менять тему и ответь на вопрос.
— Какой вопрос-то?
— Ты учишь слова?
— А. Ну, вообще-то, маленькая мисс Всезнайка, учу.
— Ну конечно, — с сарказмом говорит она.
— Правда! — настаивает он.
— Небось смотришь «Джонни Карсона», — пренебрежительно отзывается она.
— Не смотрю. Я учу гребаные слова, сучка ты мелкая!
Лишившись самообладания и назвав ее сучкой, в ответ на другом конце линии он слышит только девчачий смех. И тогда из-за ее хихиканья хихикает и сам.
Тут посреди хихиканья она спрашивает:
— Так ты учишь нашу сцену?
— Да.
— Я тоже, — говорит она и спрашивает: — Хочешь порепетировать вместе?
«Ладно, — думает он, — это зашло слишком далеко». Пора поставить эту хулиганку на место.
— Слушай, Труди, я правда думаю, что нам с тобой нехорошо разговаривать по телефону в полночь, когда твоя мама ничего об этом не знает, — честно говорит он.
— Ты ведешь себя так, будто завтра утром я проснусь и отправлюсь в маленькую красную школу, — с бесконечным терпением отвечает Труди. — Я буду работать с тобой. И мы будем снимать эту сцену. Ты не спишь, я не сплю. Ты разучиваешь сцену, я разучиваю сцену. Ну, — предлагает она, — так давай разучивать вместе. Тогда завтра мы придем на работу, там никто не знает, что мы подготовились, а мы их сразим! — А потом, почти поддразнивая, она добавляет: — Знаешь, Рик, нам платят не просто за то, чтобы мы сыграли. Нам платят за то, чтобы мы сыграли на пять.
«А эта кнопка дело говорит. В смысле она же просто коллега по сериалу. И судя по тому, как Сэм отреагировал на нашу последнюю совместную сцену, если завтра мы придем во всеоружии, то и вправду их сразим».
— Ты будешь по памяти? — спрашивает он девочку.
— Думаю, да.
— Да, я тоже. Ладно, мелкая, ты начинаешь.
Труди на другом конце провода вдруг меняет голос, чтобы передать избыточно драматическое напряжение Мирабеллы — травмированной жертвы похищения.
— Что вы намерены со мной сделать?
Меряя кухню шагами в своем красном шелковом кимоно, Рик делает большой глоток «Виски сауэра» из кружки и переходит на ковбойский диалект Калеба Декото:
— Знаешь, юная барышня, я и сам еще толком не решил. |