|
В окнах мелькали электрические столбы, а Серхио ехал и думал, что посвятил всю свою юность, все начало взрослой жизни подготовке к чему-то, что так и не произошло. Сколько физических усилий, сколько умственного упорства, сколько дисциплины, сколько таланта, сколько жертв ради того, чтобы участвовать в чудесной миссии: вершить революцию, создать нового человека, сменить этот мир на другой, в котором люди будут страдать меньше или вовсе не будут. И вот теперь он бежит от всего этого, желая только одного: чтобы не поймали. Как это можно назвать, если не оглушительным провалом? Ему двадцать два, он едет в автобусе, в кармане у него поддельное удостоверение личности, он бросил все, во что вкладывал силы почти всю жизнь: кто он, Серхио Кабрера, если не неудачник? Автобус остановился у придорожного магазинчика. Отец вышел, не обернувшись. Серхио увидел, как он подходит к деревянному прилавку и что-то спрашивает. Автобус тронулся, седая голова осталась позади. И целая жизнь осталась позади, захлопнулась, а новая не открылась. Автобус катил по ночным горным дорогам, и Серхио подумал, что если бы случилась авария, автобус сорвался в пропасть и он, Серхио, погиб на дне этой самой пропасти, то по большому счету ему не о чем было бы жалеть. Он бы ничего не потерял.
Последовали две призрачные недели, недели вне мира или меж двух миров, обрамлявших неизвестно куда катившуюся жизнь: мир навсегда покинутой герильи и мир пустого будущего, которое было похоже на непонятный фильм, показываемый плохим проектором на плохом экране. Первую ночь новой жизни он провел в Медельине, у дедушки с бабушкой, и чуть не разрыдался, увидев себя в зеркале в коридоре. Он впервые посмотрел на свое тело и лицо с тех пор, как в девятнадцать лет вступил в герилью, и не узнал себя в суровом мужчине по ту сторону стекла. Мать приготовила ему чемодан в дорогу и кое-какие деньги. Все говорили с ним так, будто он вернулся из самой смерти или, точнее, будто он туда направлялся, потому что никто не знал, что произойдет с ним в ближайшие дни, да и в ближайшие годы. План был составлен в очень общих чертах. Серхио уедет из Колумбии, доберется до Мехико, встретится там с Лус Эленой, и вдвоем они каким-то образом прилетят в Китай, где, если все сложится хорошо, их будет ждать Фаусто. Когда Серхио спросил, а как же Марианелла, Лус Элена подняла руки в жесте бессилия. – Она останется, а ты как думал? Она замужняя женщина, ее место рядом с мужем. И к тому же она должна теперь заботиться о трех детях, так что сам понимаешь. – А разве это плохо? – Она решила как решила, – отрезала Лус Элена. Серхио ехал всю ночь. На автобусном вокзале в Попаяне его встречал человек, у которого он должен был поселиться, пока ему не сделают документы. По профессии он был агроном и жил с женой-бразильянкой за городом. Когда-то давно он состоял в партии, но в вооруженной борьбе не участвовал, а вскоре и вовсе отошел от дел и только иногда помогал Гильермо со всякими личными делами. От агронома Серхио узнал, что Гильермо, политический секретарь сектора Валье, начальник патриотического фронта, где выращивали мускусных уток, вот уже несколько лет живет в состоянии, так сказать, революционной шизофрении: его убеждений хватает, чтобы самому продолжать борьбу, но много сил он тратит на то, чтобы вытаскивать людей из герильи и защищать их впоследствии. Серхио понимал главное: Марианелла была жива только благодаря Гильермо. А теперь, тоже благодаря Гильермо, Серхио спал на удобной кровати в скромном домике под Попаяном, и целая цепь контактов мобилизовалась, чтобы устроить ему поддельные документы. Вскоре к агроному приехал человек сфотографировать Серхио на паспорт. Серхио спросил, через сколько он будет готов. Человек насмешливо сказал: «Как только, так сразу». Пока тянулось ожидание, Серхио рискнул пару раз выбраться в Попаян. Агроном не возражал и даже дал ему пару советов, поскольку он не знал города, а за три года в сельве в нем проснулась неодолимая тоска по бетону, неону и напряженному дорожному движению. |
