-  Успокойся, - насмешливо сказал Берен. - И сядь. Мне еще твоей истерики не хватало. Что ты намерен делать?

    -  Не открывать ворот, - все еще мрачно отозвался эльф. - Если это действительно нечисть, то просто так она не уйдет. Да и мы не можем ее выпустить, вдруг это кто-то из своих? Будем искать!

    -  Хорошо. Сегодня шестое вьюжня… У тебя неделя, плюс-минус пара дней… Панику в городе прекратить, Агафью похоронить, за знахаркой проследить. Действуй!

    * * *

    -  Бедная, бедная Агафья! - причитала Марта, вертясь перед большим настенным зеркалом в солидной вычерненного дерева оправе. - Как думаешь, мне платочек красный к тулупчику одеть, али беленький наряднее смотреться будет?

    -  Кошмар! - кивнула Алесса, ловя ртом подкинутый орешек. Она сидела на диване в гостиной как раз напротив груды вываленной из шкафа одежды.

    -  Что? Что кошмар? - подпрыгнула травница, взмахнув обеими платками сразу.

    -  Бедная старая Агафья! Несчастная! А ты тряпку половую повяжи, все равно правитель на тебя глазеть будет.

    Травница фыркнула и решительно обмотала вокруг шеи белый пуховой платок. Не жаль ей Агафью вовсе, чего тут греха таить! Да никому не жаль, уж больно скверной была ростовщица. Похоронят ее, да и позабудут, как камешек речной из туфельки вытряхнут.

    -  А Вилль-то вон как за нас беспокоился. За обеих! - кокетливо стреляя глазом, протянула травница.

    -  Угу! Кто ж еще его стражничков от похмелья лечить будет.

    -  Дура ты, Леська, ой, ду-ура! - привычно вздохнула женщина. А какой бы мог сложиться квартет!

    Марта размечталась, и ее воображение нарисовало Берена Грайта, каким он был на свадьбе Ксандры и Эртана. Слегка подвитые по случаю торжества черные волосы локонами спускаются на плечи, длинные усы тщательно напомажены, темно-синий камзол с вышитым золотым грифоном туго обтягивает… травница прищурилась и несколько уменьшила градоправителя в области талии… туго обтягивает статную, крепкую фигуру. Вот это мужчина! И вдовый… Горько, конечно, да так распорядилась Привратница, а с Богами, как известно, спорить бесполезно… Да и нечего мужчине в самом расцвете сил одному куковать - хозяйка нужна!

    Женщина развернулась к зеркалу крутым бедром и гордо подбоченилась. Как говорится, сорок пять - баба ягодка опять! В русых волосах не серебрятся первые проблески старости, карие глаза смотрят с вызовом, а упругости высокой груди любая молодуха позавидует. И никакая девка не превзойдет Марту на кухне, а всем известно, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Да и рукодельница неплохая…

    В комнате травницы в резном дубовом сундуке ждал своего часа загадочный рулон, заботливо обернутый тряпками и бумагой. Много лет он пролежал нетронутым, как осеннее воспоминание о пролетевшей молодости, о так и не рожденных детях. Не для кого было стелить собственноручно вышитое постельное белье, как и не с кем делить постель. Пятнадцатилетней девочкой начала она работу, твердо зная, кто в первую брачную ночь будет дивиться мастерски вышитым белым голубям, воркующим на цветущей яблоневой ветви; Солнцу-Златогривому Жеребцу и Луне Среоброокой, женушке его ненаглядной; тугим пшеничным колосьям да кружевному блюду с яблоками, плетеному из ивовой лозы. [5]

    Русоволосый ладный Ивась, старший сын мельника, неоднократно пытался подсмотреть в окно, как продвигается работа у невесты, да безрезультатно - то водой из стакана глаза любопытные зальет, то перец в нос с ладошки сдует… А не положено жениху любоваться на рукоделье до свадьбы! Начала Марта работать в первозвоне, да к златню не поспела, как ни торопил ее Ивась.