– А как Сгаэль относится к тому, что я подвергаю Ксейдена опасности? – я изо всех сил вглядываюсь в облака в поисках очертаний виверн, но облака плотные, а мы движемся слишком быстро, чтобы быть внимательными.

– Если бы она не согласилась, она все еще была бы в Аретии, а твой Темный – на прогулке.

Отличная мысль.

– Теофания забрала Миру из-за меня. Из-за меня она проходит через все это.

– Ты – наша заклинательница молний, и хотя твоя жизнь, может, и не важнее, чем жизнь других всадников, твоя печать имеет значение. Ты – оружие, и тебе придется научиться принимать жертвы других во имя себя, если ты хочешь выиграть эту войну.

В животе бурлит тошнота.

– И ты считаешь, что я должна была бы принять смерть Миры как жертву? – мы прорываемся сквозь облака, и перед нами открывается потрясающий вид на поле.

– Если бы я так считал, я бы все еще был в Аретии, а ты бы шла пешком.

У меня замирает сердце, когда я осматриваю пейзаж. Восточные поля, приближающиеся к Дрейтусу, покрыты полчищами серых виверн, которые осаждают линию драконов и грифонов, расположившихся между сторожевыми постами вдоль городских стен. Они превосходят нас по численности в таком соотношении, которое я даже не хочу подсчитывать. Впервые я чувствую облегчение от того, что Андарна решила уйти. Расчёты Бреннана великолепны, но мне кажется, что мы не выиграем.

– Наши расчеты оказались неверными.

– Похоже на то.

Но никто из них не начинает атаку, пока мы спускаемся, и не препятствует плотной веренице эвакуированных, вытекающей из западных ворот города.

– Вдоль скал замечен Молвик, – предупреждает Тэйрн, взмахивая крыльями и замедляя наше движение.

Чертов Аарик.

– Если его убьют…

– Его видели летящим на юг, подальше от конфликта, – он выплевывает каждое слово с отвращением.

Что, во имя Амари, он может делать?

– Не похоже на Аарика, чтобы он улетал.

– И на Молвика тоже, – Тэйрн выравнивается, когда мы приближаемся к северному полю, где, наконец, я замечаю орду из дюжины виверн, ожидающих в кругу вокруг Тейна.

Вдох. Выдох. Я заставляю себя дышать. Это неестественно – держать дракона… в плену.

Виверны сидят на тяжелых цепях, которые обвивают хвост Тейна, связывают его ноги и морду, прикрепляют крылья к его сопротивляющемуся телу. Каждая линия металла измазана его кровью, а несколько чешуек валяются на земле.

Теофания стоит перед ними, сверкая серебряными волосами, приставив один клинок к горлу Миры, а другой – к ее ребрам.

Я крепко сжимаю руки на седле, и не могу сказать, ярость ли это Тэйрна или моя собственная, бьющая по венам, но она растаптывает все мои страхи, сомнения и вину, пока во мне не остается ничего, кроме ярости.

Как она, блять, посмела .

– Она умрет за это, – требует Тэйрн, и от его удара зеленая луговая трава шуршит, когда мы приземляемся в двадцати футах перед Теофанией, которая приветствует нас улыбкой.

Она не осушила поле… пока, но она выбила все дерьмо из моей сестры. Правая сторона лица Миры багровая и опухшая, на горле – ожерелье из синяков, с левой руки капает кровь, но кожа скрывает ее происхождение. Алая туника с длинными рукавами и штаны Теофании тоже не способствуют контрасту.

– Согласна. Ты сможешь нести Тейна, если он не может летать? – я отстегиваюсь от седла, пока остальные приземляются по обе стороны от Тэйрна.

– Нет, не впиваясь в него когтями, – он низко рычит в горле. – Проведи на земле не больше времени, чем нужно.

– Я буду придерживаться плана, – оставив сумку за Тэйрном, я поправляю колчан и арбалет в кобуре на спине, проверяю, надежно ли спрятан в кармане мой проводник, и распрямляюсь.