– Не думай об этом! – причитает она.

Мое сердце быстро стучит, пока мы падаем вниз, и я сбрасываю руки с седла и кладу их на его чешую. Я не чувствую, как он дышит, но это не значит, что он не дышит. С ним должно быть все в порядке. Я бы почувствовала, если бы это было не так, верно? Паника сжимает мое горло. Это не тот случай, когда он закончится, когда закончимся мы .

У Лиама было всего несколько минут после того, как Деи перестала дышать, но он знал .

– Выбери жизнь, – торопливо умоляю я Андарну. – Ты единственная в своем роде, ты должна жить. Что бы с нами ни случилось.

О боги, Ксейден .

– Останься со мной, – умоляет она, ее голос срывается. – Вы оба должны остаться.

Мы падаем в свободном падение на длину в один удар сердца, мой желудок вздымается, и я готовлюсь к последнему вздоху.

Земля снова заключает нас в жесткие объятия, и на этот раз мы замираем.

Крылья Тэйрна распахиваются, и я остаюсь висеть под углом девяносто градусов к земле, глотая наполненный пылью воздух. Он упал на бок.

Под таким углом мне не видно его головы, поэтому я отбрасываю всякое подобие щита и полностью тянусь к нему. Там, где должна быть наша связь, мелькает нить, но этого достаточно, чтобы наполнить мой организм надеждой, когда позади меня что-то рушится. Мерцание означает, что он не умер. Мое собственное сердцебиение означает, что он не может быть…

Его грудь вздрагивает, а дыхание становится глубоким и ровным.

Спасибо вам, боги.

– Он дышит, – говорю я Андарне.

– Сорренгейл! – шаги приближаются ко мне.

– Сюда! – отвечаю я, напрягая мышцы пресса, чтобы сохранить положение, пока борюсь с ремнем седла.

Грудь Гаррика вздымается, когда он появляется в десяти футах подо мной, его капюшон откинут назад, а с правого виска стекает кровь.

– Ты жива, – он упирается руками в оба колена и наклоняется, и я не могу понять, переводит ли он дыхание или ему становится плохо. – Спасибо, Данн. Тэйрн? – он поднимает глаза, быстро оценивает меня и бледнеет.

– Вырубился… Что такое? спрашиваю я.

– Твое колено в полном дерьме.

Я опускаю взгляд на свою ногу, и крик поднимается по моему горлу, когда наступает агония, словно она ждала, пока я увижу, насколько я в полной заднице, чтобы дать о себе знать. Моя летная кожа порвана у правого колена, и у меня изо рта хлещет желчь, когда я понимаю, что коленная чашечка находится не там, где должна быть. Жгучая боль пронзает ногу и позвоночник, лишая меня логического мышления и настигая волнами, совпадающими с биением сердца.

– Она сломана? – спрашивает Гаррик.

Проходят секунды, пока я концентрируюсь исключительно на том, чтобы загнать боль обратно в рамки, с которыми я могу справиться, а затем заставляю пальцы ног двигаться один за другим.

– Думаю. Просто. Вывих. Не смогу исправить, – тошнота накатывает на меня с каждым вдохом. – Под таким углом.

Он кивает.

– Падай, а я тебя подхвачу. Мы разберемся с этим на земле.

– Шрадх? – спрашиваю я, крепко вцепившись в ремень. Мой вес удерживает проклятую пряжку.

– Он медленно приходит в себя, – Гаррик оглядывается через плечо. – Упрямая задница повернулся и принял удар на живот. Это спасло мне жизнь, но выемка на полпути вниз на время лишила его сознания.

Должно быть, именно это случилось с Тэйрном. Второй удар, который я слышала, пришелся на его голову.

Дерьмо . Среброволосая вэйнительница все еще здесь, и оба дракона без нас практически беззащитны, по крайней мере до прибытия остальных.

– Урони меня, и я ударю тебя по морде, – я стискиваю зубы от боли. Сегодня я не умру, и Тэйрн тоже.