— Форейторы — каждый за своей каретой приписан?

— Лошади своего кучера знают, потому Илья правит только четвёркой графской — на большой карете.

— Давай с неё и начнём.

— Воля твоя.

Андрей самым тщательным образом осмотрел ящик под сиденьем кучера — только принадлежности для всякого непредвиденного случая: молоток, подковы, моток вожжей. Матвей подсвечивал.

Снаружи кареты спрятать что-либо было решительно негде.

Перешли к внутренней части. Здесь было два сиденья — друг напротив друга, каждое на два пассажира. Подняли заднее сиденье: в рундучке для клади — пусто; переднее — свёрток холстины.

— Чего-то лежит, — сказал Матвей.

Андрей достал свёрток, положил на пол кареты и развернул. Даже при тусклом свете масляного светильника ярко засверкали бриллианты, тускло блеснуло золото.

Оба застыли от неожиданной находки. Первым пришёл в себя Матвей.

— Это же ценности из шкатулки! Красота-то какая!

Андрей попытался что-то произнести, но в горле пересохло.

— Нашёл, — наконец просипел он, — надо брать гада!

— Как ты догадался, что ценности здесь?

— Головою. Не всё ты, Матвей, знаешь о слугах — уж прости.

— Это ты об Илье и Марфе? Знал я, только подумать не мог, что кража — их рук дело.

— Украла ценности по наущению Ильи Марфа, а потом ему передала. Илья оказался аспидом, в благодарность возлюбленной нож в сердце вонзил. Деньги любовь перевесили.

— Супостат! Змей подколодный! Надо графа будить.

— Зачем? Пусть отдыхает. Надо Илью хватать, и — в арестантскую его. А там уж пускай суд решает. Думаю, за кражу и убийство вздёрнут его на виселицу.

— Это правильно! Чего мне делать-то?

— Подбери двоих-троих мужиков, и пусть они дубины хоть какие-то возьмут — у него же нож, коим он несчастную Марфу зарезал.

— Сейчас, это мы мигом. Сторож у меня на воротах, его возьму. Силён как бык — гружёную телегу за задок поднимает. Вторым сам пойду, не терпится в глаза ему посмотреть. Ты-то идёшь?

— А как же!

— Думаю, троих хватит. На богатыря он не похож — красавчик. Такие только девкам под юбки лазать могут. Как он решился убить-то?

— Вот и узнаешь, когда возьмём.

Матвей запер двери каретного сарая и побежал за сторожем.

Вскоре из темноты вышли две фигуры. Рядом с Матвеем вышагивал огромного роста мужик с пудовыми кулаками и необъятной ширины грудью. Из-за пояса у него торчала дубинка размером с половину бревна.

Андрей попятился. Этакий ударит ею — убьёт сразу.

Ввиду позднего времени челядь разошлась из прихожей по комнатам.

Поднялись на второй этаж. Матвей указал на дверь: «Здесь он проживает». Андрей сказал сторожу:

— Врываемся в комнату и связываем Илью. Если сопротивляться будет, а хуже того — нож возьмёт — бей, не раздумывая. На нём кровь уже есть, и он не остановится. Только не насмерть.

Матвей и сторож кивнули.

Матвей распахнул дверь, и Андрей вбежал в комнату; за ним — остальные.

Комната была скудно освещена лампадой пред иконой. Матвей повернулся к одной из кроватей:

— Вот он!

На койке под одеялом неподвижно лежало тело мужчины. Андрей удивился — неужели нервы у Ильи столь крепкие, что после содеянного он спокойно уснул? Он попробовал разбудить его, но руки ощутили непривычную мягкость. Андрей откинул одеяло. На кровати лежало тряпьё.

— Ушёл, гад!

У дверей комнаты мелькнула тень, в коридоре раздался топот.

— Уходит! За ним!

Все ринулись к дверям, столкнулись, мешая друг другу.