|
Мне все было неинтересно. Маленькие ребятишки строили песчаный дом — мне было неинтересно, Севка Болотов ездил по двору на взрослом велосипеде — мне было наплевать; солнце пекло, а я даже и не думал о реке. Я был какой-то потерянный. Будто я есть, но будто меня нету. И все думал и думал о страшном мужике. Думал я вот как: мы нашли вещественные доказательства и теперь знаем, что Ленька Пискунов настоящий вор, а если Ленька Пискунов настоящий вор, то мы должны стереть его с лица земли. Но есть страшный мужик, который все ходит и все исчезает в сосенках, и, значит, мы уже не можем стереть с лица земли Леньку Пискунова. А его надо стереть с лица земли, так как он вор, но есть страшный мужик, который…
У меня в голове все кружилось, как будто мельница. Я начинал с того, что Ленька вор, а кончал страшным мужиком и опять… С ума можно было сойти! Это было как в киношке «Свет и тень». Там такая тетка, такой дядька, что все вертится и дух захватывает. С ума сойти можно! Я потрогал лоб — он был немножко горячий. «Не буду думать про страшного мужика!» — решил я и немного повеселел, но потом опять стал думать про страшного мужика. Я думал про него и тогда, когда рядом со мной сел Валерка-Арифметик. — Чего-то дома не сидится! — сказал он. — Скучно чего-то! Валерка-Арифметик тоже был задумчивый. — Вот так! — сказал он. — Вот так! — сказал я. — Вон Генка Вдовин идет! Генка сел рядом с нами, поковырял палочкой в зубах и начал сердито молчать. Он сопел, бурчал, хмыкал, но молчал, как нанятый. Мы тоже молчали и думали о страшном мужике. Грустные, мы даже и не заметили, как возле нас оказался Александр Матвеевич. — Здравия желаю, орлы! — сказал он. — Разрешите присесть рядом! — Садитесь! — сказали мы. — Милости просим! Александр Матвеевич был весь в пыли, усталый, но веселый. Он, наверное, опять откуда-то прибежал, так как он все работает, хотя на пенсии. — Благодарю вас! — сказал Александр Матвеевич и присел на бревна. — Такой день солнечный! После этого Александр Матвеевич замолчал. Лицо у него стало серьезное, и он все смотрел на нас. Мне даже стало неловко, что он нас так разглядывает, и я начал ворочаться. Александр Матвеевич заметил это и сказал: — Ничего, ничего, Борька! Я не буду мешать! Сидите себе, думайте, а я на солнце погреюсь! Мы помолчали минут пять, а потом Александр Матвеевич сказал: — Уважаю я вас, ребятишки! Сидите такие строгие и думаете о том, как поймать этого вора Леньку Пискунова! Молодцы вы, ребятишки! Честное слово, молодцы! Храбрые, настойчивые, упрямые! Я было хотел в это дело вмешаться, сам половить Леньку Пискунова, но теперь вижу, что не надо мне вмешиваться. Вы и без меня его поймаете. Он взял меня за рукав, потянул и спросил: — Трудно воров ловить, Борька? — Трудно! — ответил я. — Трудно! — А тебе, Валерка, тоже трудно? — спросил он Арифметика. — Страшновато, наверное, бывает иногда, а? — Бывает! — сказал Валерка. — А тебе, Генка, все хочется скорее побить Леньку? — спросил Александр Матвеевич Генку Вдовина. — Морду ему хочу начистить! — ответил Генка. Александр Матвеевич встал, пощурился на солнце и тихо, словно только для себя, сказал: — Я-то все боялся, что вы струсите, а вы ничего не боитесь. Ну, желаю вам успеха! Скорее ловите Леньку Пискунова! Но если будет трудно, приходите — помогу! — Спасибо! — сказал я. — Если что надо будет — придем… Но мы и так поймаем Леньку Пискунова! Александр Матвеевич ушел, а мы вдруг соскочили с бревен и стали ходить возле них. |
