Валерка-Арифметик, конечно, стоял впереди всех. Он был большой специалист по машинам, и потому Илюшка Матафонов поручил ему разобраться, что к чему. Дескать, пусть Валерка посмотрит, нет ли на «москвиче» каких новых деталей. Поэтому Валерка начал внимательно осматривать машину. Сперва он ее осмотрел сверху, потом зачем-то провел пальцем по кузову, а затем встал на коленки.

Мы тоже осматривали «москвич». Он был не очень новый, но хороший, блестящий. Тут тебе и никель, тут тебе и пластмасса, тут тебе и какой-то бархатный материал на сиденьях. Здорово! Красиво! Вообще, когда я смотрю на машину, то у меня просто дух захватывает. Мне так и хочется сесть за руль, поставить ноги на резиновые педальки, нажать на акселератор, чтобы мотор заревел. Мне хочется гладить рукой блестящий руль, сидеть на мягком сиденье и чувствовать, как замирает сердце, когда машина трогается с места или делает крутой поворот.

Эх, почему машины бывают только у взрослых! Чего может понимать взрослый в езде на машине, если он такой серьезный, вечно занятый и усталый человек. Машины надо давать таким пацанам, как я. Мы, пацаны, в миллион раз лучше взрослых понимаем, что значит ездить на машине, какое это удовольствие и счастье. Нет, это неправильно, что машины есть только у взрослых! Я просто замечтался, когда смотрел на «москвича», и не сразу услышал испуганный крик, а когда услышал, то сразу повернулся и увидел такое, что мурашки пошли по спине.

— Ле-ле! — почему-то крикнул я.

Увидел я страшное: Валерку-Арифметика, который все еще лежал под машиной, держал за ногу хромой.

— Жулик! — кричал хромой. — Вор! Негодяй!

— О! — кричал Валерка-Арифметик. — Ой-ой!

Хромой вытащил Валерку-Арифметика из-под машины, поставил его на ноги, держа одной рукой, чтобы не убежал.

Хромой был потный, как лошадь. Не пот, а просто вода текла с его толстых щек, лба, ушей.

— Ага, попался! Попался, жулик!

Вот честное слово, мы не сговаривались, даже не посмотрели друг на друга, но вдруг пошли к Валерке-Арифметику и хромому. Мы подошли к ним вплотную.

— Не держи его за шиворот! — грозно сказал Генка Вдовин. — Ты сам жулик!

— Отпустите его! — тихо сказал Илюшка. — Он не жулик!

— Мы вас не боимся! — сказал я. — Не думайте, что если вы взрослый…

И тут хромой закричал. Я никогда не думал, что у взрослого человека может быть такой пронзительный и тонкий голос, словно у поросенка, которому поддали ногой, чтобы не мешался.

— В конторе! — кричал хромой. — Эй, в конторе! Давай сюда, эй, в конторе!

Первым, конечно, примчался усатый старикан из проходной с ружьем в руках. Потом прибежали три женщины в шерстяных кофточках, человек с карандашом за ухом и еще много каких-то людей.

— Жуликов поймал! — все кричал хромой. — Вот этот лежал под машиной и отвинчивал… А эти на карауле стояли…

Тут начался такой крик, хоть уши затыкай. Женщины в шерстяных кофточках, конечно, визжали, усатый старикан размахивал своим ружьем, а человек с карандашом в руках все охал да ахал. Сначала в крике ничего нельзя было понять, но потом усатый старикан с ружьем перекричал всех:

— Они, холера их возьми, проникли на территорию! Они, холера их возьми, через проходную не проходили!

— Жулики! — кричал хромой.

— Боже! — кричала женщина в кофточке. — Порядочного ребенка нельзя выпустить на улицу. Того и гляди, с хулиганами и ворами свяжется.

— Товарищ председатель! — шипел человек с карандашом за ухом. — Их надо в милицию, товарищ председатель!

У меня, конечно, стало холодно в животе, и я, наверное, был такой же бледный, как Валерка-Арифметик или Генка Вдовин.