Хрущев взял Юнгеля за локоток и отвел в сторону:

– Вот видишь, Михал Кузьмич, ведь, если захочешь, можешь же!

– Спасибо, Никита Сергеевич, – смутился Юнгель. – Постараемся оправдать ваше доверие.

– Оправдай, оправдай! А то все говорят, что я теперь Чаломея больше люблю…

Стоявший в сторонке Бережнев наклонился к Чаломею:

– Ну, а ты что скажешь-то?

– Хреновая эта ракета Р-16, – шепотом ответил Чаломей и поморщился: – Не успела взлететь, как уже устарела. В заправленном состоянии – только тридцать дней. Потом сливай все да перезаправляй. А на это несколько часов, если не дней, уйдет. Пока ее к пуску готовить будут – американцы уже всю страну нашу ракетами закидают. Да и живучесть у нее никакая, хоть и шахтный теперь старт. Это – не решение проблемы, этим американцев пугать, что ежа – голой задницей…

* * *

Вечером на Елисейских полях несмотря на прохладную погоду было шумно. Гудели автомобильные клаксоны, бродячие музыканты звенели струнами гитар, вторя аккордам аккордеонов, пьяные компании вываливались из ресторанчиков и кабачков, распевая веселые песни.

Олейников остановился у телефонной будки, оглядевшись, зашел внутрь, опустил монетку, набрал номер и прикрыл трубку носовым платком.

Через некоторое время ему ответил по-французски слегка раздраженный голос:

– Алло! Кто это?

– Месье Мельник? – спросил Олейников.

– Да. Кто это?

– Простите, я наверняка отрываю вас от домашних дел, – по-русски сказал Олейников. – У меня к вам только один вопрос: вы еще не собираетесь на кладбище?

* * *

Холодный ночной туман спустился на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. На надгробиях в тон мрамору грустил беловато-розовый свет полной луны, старые тополя отбрасывали причудливые тени на узкие дорожки между могилами.

По кладбищенской аллее шел человек в черной тирольской шляпе с небольшим рюкзачком за спиной и увесистым чемоданом в руке.

Прямо над его головой захлопала крыльями испуганная сова, «тиролец» вздрогнул, матюгнулся и, перехватив в другую руку тяжелый чемодан, торопливо пошел дальше. У пирамиды-памятника участникам Белого движения – копии Кутеповского кургана в Дарданеллах – «тиролец» остановился, поставил чемодан на землю и вытащил из заплечного рюкзачка складную лопатку.

Увлеченный копанием, он не заметил, как в нескольких метрах от него на мгновение раздвинулись кусты и в лунном свете мелькнуло напряженное лицо майора Зорина.

* * *

– Ален Делон! – восторженно взревела толпа поклонников, когда их кумир под ручку с Роми Шнайдер вышел из сияющего среди ночи разноцветными огнями парижского кинотеатра Le Grand Rex, где только что состоялась премьера нового фильма Рене Клемана «Радости жизни».

Олейников с трудом протиснулся сквозь ликующую толпу и, помахивая зажатой в левой руке газеткой, остановился под пузатыми часами, подвешенными на фонарном столбе.

Через секунду рядом с Петром притормозил черный «Ситроен», задняя дверца распахнулась, Олейников, оглянувшись, быстро запрыгнул в машину. Взревел мотор, и «Ситроен», набирая скорость, скрылся в ближайшем переулке.

* * *

На заднем сиденье «Ситроена» сидел элегантно одетый молодой человек лет тридцати с небольшим.

– Константин Константинович? – спросил у него по-русски Олейников.

– Чем могу служить? – так же по-русски, но с небольшим французским акцентом ответил Константин Мельник. – И, простите, как вам угодно вас называть?

– Можете называть меня Петром Алексеевичем, хотя, как вы понимаете, это вряд ли мое настоящее имя.