– Где радиограмма? – После коньяка и завтрака Яковлев быстро приходил в себя.

– У радиста в журнале, разумеется, – удивленно сообщил подполковник. – Да не суетись, успеешь еще с указаниями начальства ознакомиться. Пусть мальчонка поспит, в прошлом году училище окончил, еще не обтерся.

– Я не сплю, товарищ подполковник, – сообщил радист. – А радиограмму мы не дешифровали. Шифр не наш. Нашим шифром только и указано, что Яковлеву адресовано. Правда, карандашом пришлось записывать, чернила замерзли в самописке.

Радист завозился в своем углу, протянул Яковлеву журнал.

Яковлев сел на ящик и принялся расшифровывать сообщение. Чем ближе дело подходило к концу, тем мрачнее он становился.

– Клизму вставили? – сочувственно поинтересовался Звягинцев. – Или о персональной ответственности предупреждают?

– Все нормально, – пробормотал Яковлев, стараясь не встречаться с подполковником взглядом. – Интересуются, когда мы закончим. Просят немедленно сообщить.

– Да чего там, – хмыкнул подполковник Звягинцев. – С сумерками и начнем. И я тебе так скажу – не такое это хитрое дело, думаю, что к полуночи управимся. Сделаем дело, тогда и докладывай своему руководству. Не дрейфь, майор, Звягинцев еще никого не подводил!

«Суки! – мрачно подумал Яковлев. – Что они там, все человеческое потеряли? Людоеды, а не люди!» Захотелось плюнуть на все и убраться отсюда к чертовой матери. Отправить по почте рапорт на увольнение, и все дела. Но в глубине души он отлично понимал, что просто так из Системы не уходят, никто ему не позволит уволиться заочным порядком, на Чукотке, если понадобится, достанут. Коллегия МГБ вынесет приговор, даже в суд обращаться не станут, шлепнут там, где найдут. А найдут обязательно. Чекистская честь того требует. Натана Порецкого сколько искали? И все‑таки прикончили в мирной Швейцарии недалеко от Лозанны. Да и другим, помнится, тоже покоя не давали. Господи, да что же это за жизнь такая пошла? Ишачишь, ишачишь на это государство, а оно тебя потом за все твои подвиги и лишения – к ногтю! Интересы государства того требуют… Стало совсем тоскливо, но попросить фляжку с коньяком у Звягинцева Яковлев не решился. Слишком бы это паскудно выглядело. Он тронул полог палатки.

– Ты куда, майор? – поинтересовался Звягинцев. Яковлев сделал нетерпеливый жест рукой.

– Маскхалат надень, – так же буднично предложил подполковник. – Сам должен понимать, мы здесь вроде как в засаде. И след после себя затри, струя небось желтая будет, нельзя, чтобы выделялась.

День был тоскливым и томительным, оттого и казался бесконечным. Яковлев попытался заснуть, но какой сон мог быть после этой злополучной шифровки? Он лежал, отвернувшись к брезентовому полотнищу, и тупо разглядывал темные потеки на нем.

Сумерки еще не наступили, когда Звягинцев с отрядом принялись собираться.

– Чаю согрей, – приказал подполковник остающемуся в лагере основному радисту. – Консервы тоже разогрей. Сам должен понимать: вернемся измусоленными. Надо чтобы все было готово. Ты меня понял, Краюхин?

– Сделаем, товарищ подполковник, – чуть обиженно кивал радист. – Да вы не волнуйтесь, все будет в лучшем виде.