- Сюда будешь картины складывать, - инструктировала ящерицу Правая. Как все полотна покидаешь, сразу назад. А мы тебе тут костерчик разведем, чтобы было куда возвращаться. - Никита Авдеевич при этих словах покосился в сторону боярских хором, сгруппировавшихся преимущественно в северо-западной части посада. - Будете знать, как воеводу хулить перед матушкой Василисой... - довольно пробормотал он.

    - Погодите! - К Саламандре спешил Чебурашка, размахивая листом пергамента и колчаном стрел.

    - Это еще зачем? - удивилась Левая.

    - Стрелку пахану забивать будем! - пояснил домовой, разворачивая пергамент. На нем большими буквами было написано только одно слово: ПАПА.

    - Мяу, - пронесся над лесной поляной чей-то хриплый надсадный голос. Мяу, - грустно повторил он.

    - Бедный Гена, - сочувственно процокал папа-белка, выглядывая из дупла. - Молочка бы ему сейчас. Горлышко промочить.

    - Пожалел, - сердито ответила мама-белка. - Детей спать не уложишь под этот кошачий концерт. - Она оттеснила мужа от выхода, не заметив, как рядом проскользнул бельчонок, таща в лапках еловую шишку.

    - Геночка, до полуночи еще далеко?

    - Мяу, - удрученно ответил Геночка.

    - Далеко, - вздохнула мама.

    - Мя... ик!... мя... ик!

    - Кто-то вспомнил сердешного. Может, Яга? - Папа-белка вылез наружу и настороженно огляделся.

    - Да замяукался он, - прожурчал чей-то сердитый голос. - Туесок тащи.

    Папа-белка выволок туесок из дупла. На толстой дубовой ветке, нависающей над спокойной гладью ночного озера, восседал водяной.

    - Полечи сердешного, - попросил он, выжимая в туесок свою зеленую бороду.

    Вода не помогла. Мяуканье гармонично перемешивалось с нервной икотой.

    - Ты воздуху побольше в грудь набери, - посоветовала мама-белка, - и не дыши.

    Мяуканье прекратилось.

    - Полегчало, - удовлетворенно сказал водяной.

    - Ик!... мяу. Ик!... Ой!!!

    Шишка, запущенная вредным бельчонком, звонко шлепнула "кота" по лбу, взмыла вверх и упала ему на колени.

    - Ах ты... - Гена схватил шишку и в сердцах запустил ее обратно, чуть не сорвавшись с цепи, на которой восседал, отрабатывая свою повинность.

    - У... ё... - Что-то шумно плеснулось в озере.

    - А? Что? Горим? Чего тушим? - всполошенно закричал кто-то из кустов. На поляну выполз мокрый леший.

    - Да нет, папа, не горим, - ответил Гена, вертя головой в поисках бельчонка. - Это, по-моему, на тебя водяной упал.

    - Зачем? - ошалело спросил леший.

    - Случайно, - недовольно пробурчали из озера.

    - Геночка, - дверь избушки распахнулась, - завтра домяукаешь...

    - Завтра я не мяукаю. Завтра у меня стрижка.

    - Ну послезавтра, - засмеялась Яга. - Тут наше яблочко такую фильму по блюдечку крутит. "Еммануель" называется. Я в молодости и то скромнее была.

    Гена на мгновение задумался, вспоминая рассказы Яги о ее бурной молодости, и решил, что на это стоит посмотреть. С бельчонком можно разобраться и завтра.

    - Совсем из головы вылетело, - почесал затылок леший, когда за сыном захлопнулась дверь. - Стрижка... кого ж ей завтра прислать?

    - Вот завтра и будешь думать, - рассердилась мама-белка. - Вы дадите мне детей уложить или нет?

    Леший обреченно вздохнул. Затрещали кусты.