– Товарищ Серегин! – воскликнула дама с косой, – зачем вы так легко раскрыли перед подследственным все карты?

– Ничего, товарищ Бергман, – усмехнулся Артанский князь, – пусть попробует не думать о желтой обезьяне, то есть о господине Витте, а вы посмотрите, что у него из этого получится.

«Витте, Витте, Витте… – закружилось у меня в голове, – интриган и мерзавец, несомненно, виновный во всех моих злоключениях! И если эта дама-смерть действительно может читать мысли, то пусть видит, что я тут ни при чем, ни при чем, ни при чем, меня обманули и использовали, играя на самых лучших побуждениях…»

– Наказывают не за намерения, а за результат, – сказала дама-смерть, защелкивая на моих запястьях браслеты наручников. – Иди вперед, господин Зубатов, и не оглядывайся. Будешь хорошо себя вести, и для тебя станут возможны самые благоприятные варианты.

– Мы уходим, – сказал Артанский князь, – так что, Дима, сними с этой женщины заклинание стасиса…

Раздался громкий звук «бздынь!» от упавшей на пол супницы и восклицание квартирной хозяйки: «О Господи!»

– Господа тут нет, есть только Его полномочный представитель, – назидательно сказал Артанский князь. – Господин Зубатов уходит с нами, и если он не явится за своими вещами в течение недели, то считайте его покойником. На сем прощаюсь. Идемте, Михаил Александрович.

Последние слова я слышал уже как-то издали, потому что перешагнул порог и очутился в каком-то другом месте, под яркими знойными небесами, где как в храме оглушительно пахло миррой и ладаном…

Шестьсот шестнадцатый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения.

Бригитта Бергман, инициированный маг Истины.

Сон после инициации и в самом деле оказался мертвым; последнее, что я помню из того дня – это дикая боль во всем теле и бешеная усталость, зато, проснувшись через сутки, я не ощущала ничего, кроме ясности мыслей и легкости во всем моем новом молодом теле. Я провела руками по высокой груди, плоскому животу и стройным бедрам, наслаждаясь ощущением гладкой бархатистой кожи. От прошлого мне остались только длинная седая коса и крепкая память. Я ничего не забыла и никого не простила, и, насколько я понимаю, товарищ Серегин по поводу моих врагов имеет точно такое же мнение.

Потом я снова закрыла глаза и вспомнила все, что со мной происходило в тот день. Главным событием при этом был визит внутрь моего Я товарища Анны, товарища Серегина, товарища Кобры и пастора Александера. Тогда я получила последние наставления перед преображением и инициацией, а также примирилась с Творцом всего Сущего. Я не могла с Ним не примириться, потому что Ему в качестве младшего архангела был посвящен товарищ Серегин, с которым мы принесли друг другу встречные клятвы. И это не был пустой звук. С первых же мгновений в качестве Верной товарища Серегина я почувствовала, что попала туда, где и должна была находиться изначально, и для меня было бы бессмысленно продолжать состояние ссоры с верховным покровителем этой организации. И в то же время я уверена, что в многочисленных Его храмах, натыканных в разных мирах, состояния святости нет ни в каком виде, потому что их прихожане продолжают изменять своим клятвам, лгать, предавать и делать своим ближним разные гадости. Есть, конечно, и среди них честные люди, но не они делают погоду среди верующих.

Приведя свой дух в порядок, я вскочила с постели и принялась одеваться. Форма, которую мне положили на тумбочку, была уже другой, чем та, что я носила до преображения и инициации. Во-первых – она была офицерской и подходила по размерам к моему новому телу, во-вторых – на ней были пришиты русские полковничьи погоны имперского образца, то есть с двумя просветами и без звездочек.