Гарри Тертлдав. Осталось чуть
То было двадцать лет назад, Когда я уходил, Покинув лес, и дом, и сад, И всех, кого любил. Где было все, осталось чуть Привычных мне красот, Но стоит мне на них взглянуть, И память оживет. С теченьем лет друзьям моим Не выиграть борьбу; Кто повзрослел, кто стал седым, А кто лежит в гробу. Авраам Линкольн Перевод Магнума
ПРЕЛЮДИЯ 10 сентября 1862 г. – окрестности г. Фредерик, штат Мэриленд Армия Северной Вирджинии сворачивала лагерь. Тощие, обтрепанные солдаты в до предела изношенных серых мундирах, обутые в стоптанные до дыр сапоги, готовились к еще одному изнурительному маршу – на этот раз на северо-запад, по направлению к Хейгерстауну. Они были несказанно рады покинуть Фредерик и абсолютно не скрывали этого. - Все, о чем поется в «Красивом голубом знамени» - это чертовы враки и ничего более, - громко, во всеуслышание, заявил капрал, забрасывая вещмешок себе через плечо. - Лучше думать, что так оно и есть, - согласился один из рядовых его роты, прервавшись посреди фразы, чтобы смачно сплюнуть коричневой массой; его левая щека раздулась от того количества жевательного табака, что он засунул в рот. – Энтот дрянной городишко под названием Фредерик, энто ж старая вонючая дыра, в которой полным-полно чертовых янки. Эти сукины дети даже наших денег не берут, магазины заперты, и ежели б у нас было все нужное снабжение, мы б… Капрал, пользуясь своим старшинством, прервал излияния рядового: - Дык, ты даже в этот самый город без письменного разрешения, подписанного твоим офицером, выйти не сможешь. Иначе, эти вонючки, проклятые легавые, из военной полиции арестуют тебя на месте! Послушать, что они говорят - дык, по-ихнему выходит, мы все тута вражины в форме янки. - Черт, на мне форма янки – по крайней мере, штаны, - ответил рядовой. – Северянину, с которого я их снял, они уже были не нужны. Лошадь курьера с непостижимой грацией прокладывала себе путь сквозь лагерную суматоху, выверяя каждый свой шаг. Восседавший на гнедом мерине лейтенант не винил своего скакуна за это: место, в котором разбила лагерь армия, уже переставало быть чем-то приятным, и неважно, насколько приятным оно было о того, как здесь появились люди в мундирах. Говорили, что пробыв в лагере немного времени, уже перестаешь ощущать вонь. Лейтенант сморщил нос. Он так и не смог свыкнуться с вонью. При каждом вдохе, его легкие наполняла вонь выгребных ям (и солдаты не всегда аккуратно пользовались ими в конце концов, это была страна янки), конского помета, и немытых тел тысяч людей, совершивших за последнее множество переходов. К этому всему примешивался дым тысяч костров. Прекрасным запахам готовящейся пищи, кофе и табака было трудно перебить эту всепроникающую вонь. - Лейтенант! – Крикнул кто-то позади него. – Эй, лейтенант! Курьер не обратил на крик особенного внимания. Мало ли в Армии Северной Вирджинии лейтенантов, пусть она и не настолько велика, как хотелось бы? Но затем тот, кто кричал, уточнил: - Эй ты там, лейтенант верхом на гнедом – погодь, ладно? Курьер натянул поводья и оглянулся через плечо. - Ты меня? - Не, кузена тваво из Ричмонда! – Тот самый капрал, который еще недавно ворчал по поводу военной полиции, нахально осклабился, глядя на офицера. Заставить солдат отдавать честь офицерам, как того требовал их ранг – эту битву армия еще не выиграла, и вряд ли могла выиграть в ближайшее время. Курьер уже готов был отчитать наглого пехотинца, когда тот поднял руку с зажатым в ней толстым пакетом, замызганным в грязи. - Вы потеряли это, сэр. - Боже Всеблагий! – У курьера закружилась голова и к горлу подкатил комок. |
