Вернемся к шутке по поводу «семги с майонезом», которую можно счесть наиболее показательным образчиком смещения. Новое в этом примере заслуживает нашего внимания с разных точек зрения. Прежде всего нужно как-нибудь назвать предъявленную здесь технику. Я предлагаю обозначить ее как смещение, поскольку она заключается в отклонении хода мыслей, в переносе психологического ударения с начальной темы на другую. Далее нужно заняться исследованием отношений между техникой смещения и способом выражения шутки. Наш пример «семги с майонезом» показывает, что шутка со смещением во многом независима от словесного выражения. Она сводится не к словам, а к ходу мыслей. Никакое смещение слов не позволит нам избавиться от шутки, пока мы не изменим смысл ответа. Редукция возможна, только если мы изменим ход мыслей и заставим гурмана прямо ответить на упрек, которого он сознательно не замечает в нашей шутке. Тогда редуцированное изложение будет гласить: «Я не могу отказать себе в том, что мне нравится. А откуда я беру деньги для этого – мне безразлично. Вот мое объяснение тому, почему я ем семгу с майонезом после того, как вы дали мне денег взаймы». Но это уже не шутка, а цинизм.

Очень поучительно сравнить эту остроту с другой, близкой ей по смыслу.

«Некий человек из маленького городка, пристрастившийся к спиртному, добывал себе средства к существованию тем, что давал уроки. Его порок сделался мало-помалу известным, и он потерял большинство учеников. Друг решил взяться за его исправление. «Посмотри, ты стал бы лучшим учителем в городе, если бы отказался от пьянства. Хватит губить себя!» – «Что ты мелешь?! – вознегодовал выпивоха. – Я даю уроки, чтобы иметь возможность пить. По-твоему, надо отказаться пить, с тем чтобы иметь возможность давать уроки?»

Эта шутка тоже наделяется обликом логичности, который бросился нам в глаза в случае «семги с майонезом». Но это уже не шутка со смещением, а прямой ответ на вопрос. Цинизм, который прячется в первом примере, здесь признается откровенно: «Пьянство для меня – важнее всего». Техника этой шутки на самом деле достаточно убога и не может объяснить свое воздействие. Она заключается просто в перестановке того же материала, точнее, в изменении отношений между средством и целью, то есть между пьянством и уроками. Едва редукция перестает подчеркивать эту особенность формы выражения, мы получаем приблизительно такой ответ: «Что за бессмысленное требование? Для меня важно пьянство, а не уроки. Они лишь средство для того, чтобы я имел возможность пить дальше». Значит, шутка действительно зависит от способа выражения.

В шутке насчет купания эта зависимость от слов («Ты взял ванну?») несомненна, а при ином наборе слов попросту пропадает. Здесь техника сложнее, она объединяет двусмысленность (разряд «е») и смещение. Вопрос допускает двоякое толкование, шутка же производится ответом не на поставленный вопрос, а на подразумеваемое значение. Соответственно этому мы можем выявить редукцию, которая делает возможным наличие двусмысленности и все-таки упраздняет шутку; это достигается посредством устранения смещения:

«Ты взял ванну?» – «Что я должен был взять? Ванну? Что это такое?» Тут налицо уже не шутка, а злонамеренное или лицемерное преувеличение.

Сходную роль играет двусмысленность в остроте Гейне на замечание о «золотом тельце». Возникает повод уклониться при ответе от предлагаемого хода мыслей (в шутке о «семге с майонезом» вопрос не оказывает такой помощи). В редукции обращение Сулье и ответ Гейне звучали бы, возможно, так: «Вид общества, лебезящего перед человеком только потому, что он богат, живо напоминает мне о поклонении золотому тельцу».