Шноррер (еврей-попрошайка) просит у богатого барона вспомоществование для поездки в Остенде. Врачи, мол, посоветовали ему для восстановления здоровья посетить морской курорт. «Хорошо, я ссужу вам немного денег для этой цели, – говорит богач. – Но должны ли вы ехать именно в Остенде, самый дорогой среди всех морских курортов?» – «Господин барон, – обиженно отвечает проситель, – для меня нет ничего дороже здоровья». Такая точка зрения, безусловно, правильна, однако она не подобает просителю. Он отвечает, как бы ставя себя на место богача, и ведет себя так, словно жертвует собственные деньги на заботу о своем здоровье.

Обратимся вновь к поучительному примеру в виде шутки о «семге с майонезом». Он тоже предъявляет нам фасад, по которому можно судить о поразительной силе логического мышления. Но благодаря анализу мы узнали, что логика здесь должна скрывать недочет мышления, а именно – смещение хода мыслей. Поэтому можно, хотя бы путем сопоставления противоположностей, вспомнить о других шутках, которые – иным способом – открыто выставляют напоказ нечто несуразное или нелепое. Мы полюбопытствуем узнать, в чем состоит техника таких шуток.

Начну с самого яркого и вместе с тем нагляднейшего примера всей этой группы. Это снова еврейская шутка.

Ицика назначили служить в артиллерию. Будучи смышленым малым, он при этом был склонен к непослушанию и относился к службе без всякого интереса. Один из начальников, к нему расположенный, отвел его как-то в сторонку и сказал: «Ицик, ты для нас бесполезен. Дам тебе совет: купи себе пушку и работай самостоятельно».

Совет, над которым можно от души посмеяться, является очевидной бессмыслицей. Пушки не продают свободно, а индивидуум не способен составить самостоятельную армейскую единицу и, так сказать, приступить к делу. Но нисколько не подлежит сомнению тот факт, что этот совет – не пустая, а остроумная бессмыслица, отменная шутка. Благодаря чему тогда бессмыслица становится шуткой?

Нам не придется долго размышлять над ответом. Из рассуждений классических авторов, приведенных во введении, мы уяснили, что в подобной остроумной бессмыслице скрывается определенный смысл и что именно этот скрытый смысл превращает бессмыслицу в шутку. Смысл в нашем примере найти легко. Офицер, который дает будто бы бессмысленный совет артиллеристу Ицику, только притворяется дурачком, чтобы показать Ицику, как глупо тот себя ведет. Он будто копирует Ицика: «Хочу дать тебе совет, такой же глупый, как и ты сам». Он примиряется с глупостью Ицика, выпячивает ту и кладет в основание для предложения, которое должно отвечать желаниям Ицика. Ведь владей Ицик собственной пушкой и исполняй он воинские обязанности для собственной прибыли, как пригодились бы ему тогда его сообразительность и честолюбие! В каком порядке он содержал бы свое оружие, насколько освоился бы с его механизмами, дабы успешно соперничать с владельцами других пушек!

Прерву анализ этого примера, чтобы показать наличие смысла в бессмыслице на другом, более кратком и простом, но менее ярком случае бессмысленной шутки.

«Лучшая доля для смертных – совсем на свет не родиться. Но, как прибавляют мудрецы из еженедельной газеты “Fliegende Blätter”, среди сотни тысяч человек вряд ли найдется хоть один, кто воспользовался этим советом».

Современное дополнение древнего изречения является очевидной бессмыслицей, которая становится еще более нелепой из-за предусмотрительно вставленного оборота «вряд ли». Но эта фраза связана с первым предложением как неоспоримо верное ограничение и может, таким образом, открыть нам глаза: сама мудрость, принимаемая с благоговением, немногим лучше бессмыслицы. Кто вовсе не родился, тот вообще не является смертным; для него не существует ни хорошего, ни самого лучшего. Бессмыслица в шутке служит для раскрытия и предъявления другой бессмыслицы, как в примере с артиллеристом Ициком.