|
Разве вы не сможете тогда вернуть мне то, что я сегодня даю вам заимообразно? Разве дамы в былые времена не дарили своим рыцарям мечи, кольчуги, доспехи, шлемы и коней, чтобы рыцари могли во имя своих дам сражаться на турнирах? Послушайте, Эжен, то, что я предлагаю вам, это и есть оружие нашей эпохи, необходимое каждому, кто хочет стать величиной. Хорош же тот чердак, где вы живете, если он похож на комнату отца! Значит, обедать мы не будем? Вы хотите огорчить меня? Отвечайте же! - воскликнула она, дергая его за руку. - Боже мой! Папа, уговори его, или я уйду и не увижусь с ним больше никогда. - Сейчас я вас уговорю, - сказал папаша Горио, выходя из своего восторженного состояния. - Дорогой мой господин Эжен, вы ведь занимаете деньги у евреев, так? - Приходится, - ответил Растиньяк. - Отлично, вот вы и попались, - продолжал старик, вынимая дрянной потрепанный кожаный бумажник. - Я сам сделался евреем: все счета оплатил я, - вот они. За все, что здесь находится, вы не должны ни одного сантима. Сумма небольшая - самое большее пять тысяч франков, и я даю их вам взаймы, а я не женщина, и от меня вы не откажетесь принять. На клочке бумаги вы мне напишете расписку, а деньги отдадите после. Эжен и Дельфина с удивлением взглянули друг на друга, и на глаза их навернулись слезы. Растиньяк горячо пожал руку старику. - Ну, что тут такого! Разве вы не мои дети? - сказал папаша Горио. - Милый папа, но как же вы это сделали? - спросила г-жа де де Нусинген. - А-а, в этом-то вся штука! Когда я уж убедил тебя поселить его поближе, я стал замечать, что ты покупаешь вещи точно для невесты, и сказал себе: "Так она запутается!" Ведь наш поверенный утверждает, что судебное дело против твоего мужа о возврате твоего состояния продлится больше полугода. Ладно! Я взял да продал мою бессрочную ренту в тысячу триста пятьдесят франков годового дохода: пятнадцать тысяч внес за пожизненный доход в тысячу двести франков, вполне обеспеченный недвижимостью, а из остальных денег заплатил, дети мои, вашим поставщикам. Здесь наверху я снял комнатку за сто пятьдесят франков в год; на сорок су в день я буду жить по-княжески, да еще кое-что будет оставаться. Платья мне почти не нужно, мне и старого не износить. Целых две недели я все посмеиваюсь втихомолку, говоря себе: "Уж и будут они счастливы!" Ну, а разве вы не счастливы? - О папа, папа! - воскликнула г-жа де Нусинген, прыгнув на колени к отцу. Дельфина осыпала его поцелуями, ласково прижималась белокурой головой к его щекам и орошала слезами старческое сияющее, ожившее лицо. - Милый папочка! Да, вы настоящий отец! Другого такого нет на свете. Эжен любил вас и раньше, как же он будет вас любить теперь! Папаша Горио уже десять лет не ощущал у своего сердца биенья сердца дочери. |
