|
"Если я поставлю на своем, она никогда мне не простит", - подумал он. И вслед за тем он стал перебирать мнения врачей: ему хотелось убедить себя, что болезнь папаши Горио не так уж опасна, как он воображал, - иначе говоря, он начал подбирать предательские доводы для оправдания Дельфины. Она ведь не знает, в каком состоянии находится ее отец; если бы сейчас она поехала к нему, то сам старик отправил бы ее на бал. Общественный закон, безжалостный в своих формальных приговорах, нередко признает виновность там, где преступление хотя и очевидно, но может быть оправдано бесчисленными смягчающими обстоятельствами, какие создаются в семейное обстановке на почве несходства характеров, различия положений и интересов. Эжену хотелось обмануть самого себя, он был готов пожертвовать любовнице своею совестью. За последние два дня все изменилось в его жизни. Женщина уже внесла в нее разруху, заставила померкнуть в его глазах семью, завладела всем. Растиньяк и Дельфина встретились при условиях, созданных как бы нарочно для того, чтобы они могли друг другу дать как можно больше чувственного наслаждения. Их хорошо вызревшая страсть не только не потухла от того, что убивает страсти, - от их удовлетворения, - но разгорелась еще больше. Уже обладая своей любовницей, Эжен понял, что раньше только желал ее, а полюбил - лишь испытав блаженство: может быть, любовь не что иное, как чувство благодарности за наслаждение. Все равно, какой бы ни была Дельфина, бесчестной или безупречной, он обожал ее и за те чувственные радости, которые, как брачный дар, он сам принес ей, и за те, которые дала ему она; Дельфина тоже любила Растиньяка, как Тантал полюбил бы ангела, который прилетал бы, чтоб утолить его голод и успокоить чувство жажды в пересохшем горле. - Вот теперь скажите, как здоровье папы? - спросила г-жа де Нусинген, когда Эжен вернулся в бальном костюме. - Очень плохо, - ответил он. - Если вы хотите дать мне доказательство вашей любви, заедемте к нему. - Хорошо, но после бала. Добрый мой Эжен, будь милым и не читай мне нравоучений. Едем. Они поехали. Половину дороги Эжен молчал. - Что с вами? - спросила его Дельфина. - Мне слышится предсмертный хрип вашего отца, - раздраженно ответил он. И с пылким юношеским красноречием стал ей описывать и безжалостный поступок графини де Ресто, подсказанный тщеславием, и роковой перелом в болезни, вызванный последним проявлением отцовской преданности, и то, какой ценой достался Анастази расшитый блестками наряд. Дельфина плакала. "Я подурнею", - мелькнула у нее мысль. И слезы высохли. - Я буду ходить за отцом - ни шагу от его постели, - ответила она. - Вот такой мне и хотелось тебя видеть! - воскликнул Растиньяк. Пятьсот карет своими фонарями освещали улицу перед особняком де Босеанов. |
