|
Если вы действительно полковник Шабер, вы не должны зависеть от чьей-либо милости. Я оформлю эти суммы как долговое обязательство. У вас есть состояние, которое должно быть вам возвращено, вы богаты. При этом новом проявлении деликатности старик залился слезами. Дервиль резко поднялся со стула, ибо юристу не к лицу выказывать волнение; он прошел в кабинет и вынес оттуда незапечатанное письмо, которое вручил графу Шаберу. Когда бедняга взял конверт, он сквозь бумагу почувствовал под пальцами две золотые монеты. - А теперь, будьте любезны, перечислите документы, укажите точно город, королевство, - сказал Дервиль. Полковник продиктовал поверенному все нужные данные, проверил начертание имен собственных; затем он взял шляпу, взглянул на Дервиля и, протянув ему руку, мозолистую руку, просто сказал: - Клянусь, сударь, после императора вы будете первым моим благодетелем. Вы - молодец! Поверенный крепко пожал протянутую ему руку, проводил полковника до лестницы и посветил ему. - Букар, - обратился Дервиль к своему письмоводителю, - я только что прослушал историю, которая, чего доброго, обойдется мне в двадцать пять луидоров. Если они и пропадут - пускай, беда не велика. Зато я вправе буду считать, что видел самого ловкого комедианта наших дней. Когда полковник очутился на улице, он вынул из конверта две золотые монеты по двадцать франков, вложенные в письмо поверенным, и внимательно оглядел их при свете фонаря. Девять лет он не видал золота. "Значит, теперь мне можно будет курить сигары!" - подумал он. Месяца через три после ночной беседы полковника Шабера с Дервилем нотариус, который выплачивал по поручению последнего пособие, назначенное странному посетителю, зашел как-то в контору посоветоваться с юристом по одному важному делу и с первых же слов сообщил, что уже выдал старому солдату шестьсот франков. - Тебе, видно, больше делать нечего, как поддерживать старую гвардию, - сказал нотариус, по фамилии Кротта; он только что приобрел контору, где работал письмоводителем, пока владелец ее не сбежал после краха, наделавшего немало шума. - Я весьма благодарен тебе, дорогой, что ты напомнил мне об этом деле, - ответил Дервиль. - Благотворительность моя не пойдет дальше двадцати пяти луидоров! Боюсь, что я оказался жертвой своего патриотизма. При этих словах Дервиль кинул взгляд на свой письменный стол и увидел бумаги, принесенные письмоводителем. В глаза ему бросился конверт, весь в продолговатых, квадратных, треугольных, красных и синих марках, наклеенных в прусских, австрийских, баварских и французских почтовых конторах. - Ага, - произнес он со смехом, - вот она развязка комедии! Сейчас увидим, провели меня или нет. Он взял письмо, вскрыл конверт, но не мог прочитать ни слова: письмо было написано по-немецки. |
