|
Но да будет меж нами мир. Все забыто, даже и то, что вы, сударь, натравляли contra me <Против меня (лат.).> моих завистников. Быть может, с давним недругом моим я еще и сочтусь, но вам готов протянуть руку дружбы. - Чином я не вышел, да и слишком высокая это для меня честь. Для такой дружбы мне пришлось бы все время подпрыгивать или карабкаться, а это на старости лет куда как тяжко. Ежели вы, ясновельможный князь, с моим другом Кмицицем счеты свести намерены, то от души советую: откажитесь от такой арифметики. - Разрешите узнать, почему? - В арифметике четыре действия. Может, у пана Кмицица доход и неплохой, да по сравнению с вашими богатствами это мелочь, стало быть, делить его он не согласится; умножением занят сам; отнять у себя ничего не позволит; мог бы, пожалуй, кое-что добавить, да не знаю, ваша княжеская милость, по вкусу ли будет вам его угощение. И хотя князь не раз принимал участие в словесных поединках, то ли рассуждения, то ли дерзость старого шляхтича до того его поразили, что он онемел. У гостей животы затряслись от смеха, а пан Собеский, громко расхохотавшись, сказал: - Узнаю старого збаражца! У него не только сабля, но и язык остер! Лучше такого не задирать. Князь Богуслав, видя, что Заглоба непреклонен, не пытался больше его переманивать, но во время застолья невзначай бросал на старого рыцаря злые взгляды. Гетман Собеский, войдя во вкус, продолжал разговор: - Великий вы, сударь, искусник в любом поединке, одно слово - мастер. Найдутся ли равные вам в Речи Посполитой? - Саблей Володыевский владеет не хуже, - отвечал довольный Заглоба. - Да и Кмициц прошел мою школу. Сказав это, он взглянул на Радзивилла, но князь притворился, что не слышит, и как ни в чем не бывало о чем-то беседовал с соседом. - О да! - согласился гетман. - Я Володыевского не раз в деле видывал и готов довериться ему, даже если речь пойдет о судьбах всего христианства. Жаль, такого солдата беда словно буря подкосила. - А что так? - спросил Сарбевский, цехановский мечник. - Суженая его по дороге домой, в Ченстохове, отдала богу душу, - сказал Заглоба, - но хуже всего, что я никак узнать не могу, куда он сам девался. - Стойте! - воскликнул краковский каштелян пан Варшицкий. - Так ведь я встретил его, едучи в Варшаву, сказал он, что, от мирской суеты устав, решил на Mons regius удалиться, дабы там в посте и молитвах свой земной путь закончить. Заглоба схватился за поредевший чуб. - Камедулом <См. прим.> заделался, камедулом, не иначе! - крикнул он в отчаянии. Рассказ пана Варшицкого взбудоражил всех. Гетман Собеский, который в солдатах души не чаял и лучше, чем кто другой, знал, как нужны они отчизне, опечалившись, сказал с досадою: - Человеческой вольной воле и славе божьей противиться грех, а все же жаль, не буду от вас скрывать, большая это потеря. Солдат он был хоть куда, старой выучки, школы князя Иеремии, такой в любом бою хорош, а уж против орды и нечисти всякой надежней защитника не найти. В степях у нас всего лишь несколько таких наездников найдется: у казаков - пан Пиво, а в нашем войске пан Рущиц, но куда им до Володыевского. - Счастье еще, что времена теперь поспокойнее, - заметил цехановский мечник, - и что нехристи эти блюдут подгаецкие трактаты <См. |
