|
Она знала, что, если расплачется, все будут смеяться еще больше, и изо всех сил старалась сдержаться, но, чувствуя, что не может, выбежала прочь. - О боже! - воскликнула тетушка. - Не иначе в конюшню кинулась, еще и не остыла после драки, того гляди, мороз прохватит... Нужно догнать ее! Кшися, не смей выходить! Сказав это, она вышла и, схватив висевшую в сенях шубейку, выскочила во двор, а за ней помчался и Заглоба, от души жалевший своего гайдучка. Хотела было выбежать и панна Кшися, но маленький рыцарь схватил ее за руку. - Слышала, сударыня, приказ? Не отпущу твоей руки, пока не вернутся. И в самом деле не отпускал. А рука у нее была нежная, бархатистая, и пану Михалу казалось, что ручеек тепла струится от ее пальцев, передаваясь ему, и он сжимал их все крепче. На смуглых щеках панны Кшиси выступил легкий румянец. - Вижу, я ваша пленница, ваш ясырь, - сказала она. - Тот, у кого такой ясырь, и султану не станет завидовать, полцарства отдаст, не пожалеет. - Но ведь вы, сударь, меня бы этим нехристям не продали! - Как не продал бы черту свою душу! Тут пан Михал вдруг понял, что в пылу зашел слишком далеко. - Как не продал бы и сестру родную! - добавил он. А панна Кшися отвечала серьезно: - В самую точку попали, сударь. Пани Маковецкая для меня как сестра, а вы названым братом будете. - Благодарю от всего сердца, - сказал Михал, целуя ей руку, - больше всего на свете нуждаюсь я в утешенье. - Знаю, знаю, - сказала девушка, - я ведь и сама сирота. Слезинка скатилась по ее щеке, укрывшись в темном пушке над губою. А Володыевский посмотрел на слезинку, на оттененные пушком губы и наконец сказал: - Право, сударыня, вы добры, как ангел! Мне уже легче! Кшися нежно улыбнулась. - От души желаю пану, чтобы и вправду так было! - Богом клянусь! При этом маленький рыцарь чувствовал, что, если бы он посмел еще раз поцеловать Кшисе руку, ему и вовсе легко бы стало. Но тут вошла тетушка. - Баська шубейку взяла, - сказала она, - но сконфужена и возвращаться не хочет. Пан Заглоба по конюшне мечется, никак ее не словит. А пан Заглоба не только, не скупясь на уговоры и увещевания, метался по конюшне, ловя Басю, но и оттеснил ее наконец во двор в надежде, что так она скорее домой вернется. А она удирала от него, повторяя: - Вот и не пойду, не пойду ни за что, пусть меня мороз заморозит! Не пойду, не пойду!.. - Потом, увидев возле дома столб с перекладинами, а на нем лестницу, ловко, словно белочка, стала взбираться по ней, пока не залезла на крышу. Залезла, повернулась к пану Заглобе и уже полушутя закричала: - Хорошо, так и быть, сейчас спущусь, если вы, сударь, за мной полезете! - Да что я, кот, что ли, какой, чтобы за тобой, гайдучок, по крышам лазить? Так-то ты мне за любовь платишь! - И я вас, сударь, люблю, но только отсюда, с крыши! - Ну вот, заладила! Стрижено-брито! Слезай с крыши! - Не слезу! - Оконфузилась! Эка беда! Стоит ли принимать это близко к сердцу. |
