— Что сказать?

— То, зачем пришли! Что я не смог предотвратить убийство и свалял дурака с Лэрри Портером? Все это говорят, так почему бы не сказать и вам?

— Но я пришел вовсе не для этого!

— А для чего? Вы с доктором Феллом были у судьи Каннингема?

— Да, были. А потом отправились в «Одинокое дерево». Сейчас там распевают колледжские песни, и судья считает, что вам лучше прийти туда и последить, как бы чего не вышло.

— Вышло и так более чем достаточно. Сейчас иду.

Лейтенант закрыл за собой дверь и спустился по лестнице вместе с Ноксом.

— Если доктор Фелл в таверне, я хочу повидать его как можно скорее. Надеюсь, с нашим теперешним «клиентом» я не свалял дурака?

— С клиентом?

— Мы сцапали Усталого Уилли. Он был в театре прошлой ночью — по крайней мере, по его словам. Если это не пьяный бред, то самая удивительная история, какую мы до сих пор слышали!

— Тогда пошли!

— Сначала я должен поговорить кое с кем в уборных. Ждите тут.

— Стоит ли вам подниматься в уборные, лейтенант? Так или иначе, актеры придут в таверну. Если они хотят выпить…

— Выпить! Чего-чего, а выпивки у них предостаточно и здесь! После спектакля практически каждый послал за бутылкой. Мне нужно за кулисы — я все еще на службе. А вы возвращайтесь в таверну и скажите, что я сейчас приду.

— Пожалуй, так будет лучше. Там Джуди, и я беспокоюсь…

Но беспокоиться было не о чем. Когда Нокс добрался до дверей «Одинокого дерева» и глянул на часы, то понял, что отсутствовал всего пять минут.

Количество народу в залах уменьшилось, а у роялей никого не было. У Нокса сложилось впечатление, что кризис миновал и обстановка разрядилась.

Его компаньоны, за исключением судьи Каннингема, все еще находились у столика возле бара. Сначала Нокс подумал, что у Джуди приступ боли. Она уже допила виски с содовой и стояла около столика, прижав руки к животу и раскачиваясь взад-вперед. Потом он понял, что она с трудом сдерживает смех. Такое же выражение было на лицах окружающих, включая доктора Фелла.

— В чем дело, Джуди?

— Со мной все в полном порядке!

— Честно говоря, дорогая, это выглядит не так уж забавно! В таком истерическом состоянии я тебя не видел со времен концерта Би-би-си для военных моряков в Альберт-Холле в 44-м году, когда Сильвия Одди потеряла панталоны, стоя у микрофона и исполняя «Поверь мне, если молодости чары».

— Я не с-смеялась, когда бедняжка Сильвия п-потеря-ла панталоны!

— Конечно нет — ты пришла в ужас! Только мне почему-то пришлось поднимать тебя с пола, где ты каталась в судорогах. Что здесь произошло? Неужели Йель и Гарвард все-таки сцепились?

— Нет, ничего подобного. Когда ты ушел, Фил, йельская компания отошла от рояля. Впрочем, ты вряд ли это заметил.

— Да, у меня голова была занята другим. Однако позволь напомнить тебе правило, которое раньше было нерушимым. Не знаю, насколько оно соблюдается теперь. В мое время люди, говоря о своей альма-матер, упоминали не университет или колледж, а город, где он находится. Выпускники Йеля называли Нью-Хейвен, а окончившие Гарвард — Кембридж, что вводило в заблуждение приехавших в Штаты британцев. Но принстонцы оказывались в тупике, так как город и университет назывались одинаково.

— А ты учился в каком университете, Фил?

— В Корнелле, как и судья Каннингем. Кстати, где он?

— Это я и пыталась тебе сказать, когда ты стал вспоминать моих подруг, теряющих панталоны. Скажи, Фил, здесь есть квакерский колледж под названием Хэверфорд?

— Не вздумай говорить что-нибудь плохое о Хэверфорде! — предупредил Нокс.