— Не вздумай говорить что-нибудь плохое о Хэверфорде! — предупредил Нокс. — Когда его крикетная команда посетила Англию в 1904 году, она наголову разбила МКК!

— А что такое МКК? — осведомился сердитый на вид человечек с косматой шевелюрой, сидящий за соседним столиком.

Ноксу было незачем разглядывать его, чтобы признать в нем мистера Бенджамина Майера, дирижера оркестра театра «Маска».

— Мэрилебонский крикет-клуб. В свое время они играли ту же роль в спортивной жизни Англии, что «Янки» в нынешнем бейсболе.

— Хотите пари, что «Янки» облажаются в атом году? Когда Мэнтл и Мэрис практически сошли на нет…

— Ради бога, Фил! Сейчас ты не сможешь говорить ни о чем, кроме бейсбола! Разве Хэверфорд — не квакерский колледж?

— Мы называем их не квакерами, а Обществом друзей, и они прекрасные люди. Тем более, что Хэверфорд — вовсе не сектантский колледж.

— Но его возглавляют ква… я хотела сказать «друзья», не так ли?

— Да.

— Так вот, — продолжила Джуди, обретая некое подобие достоинства. — Двое гарвардцев, мэр Дженкинс и его друг, кончили петь про то, что они сделают с любым йельским сукиным сыном, который попадется им на пути, и мэр завопил от восторга.

— Я слышал вопль, но не знал, что это мэр. Мне показалось…

— Не перебивай! Тем временем трое других мужчин — мы не знали, кто это, — заняли место у рояля и запели шумную, но безобидную песню «Я веселый лорд из колледжа Хэверфорд». Не понимаю, что нашло на мэра Дженкинса, но он зачехлил свой аккордеон, заткнул большими пальцами уши, скорчил рожу и так громко фыркнул, что его, наверное, услышали в соседнем округе. Три квакера ничего ему не сказали, но начали новую песню: «Согласно открытиям, сделанным в Гарварде Дарвином, Хаксли и Боллом…»

— Да, эту песню я тоже знаю.

— Мэр подошел к ним и спросил: «Хотите неприятностей?» Тогда один из квакеров крикнул: «Да здравствует Джордж Фокс!» — огрел мэра по голове складным стулом и оглушил его.

— Огрел стулом мэра Ричбелла?!

— Такова ночная жизнь округа Уэстчестер, — заметил доктор Фелл. — Я ожидал последствий, и они не заставили себя долго ждать.

— Другой гарвардец — приятель мэра, — продолжала Джуди, — схватил сифон с содовой водой и попытался направить струю в лицо квакеру. Но он был слишком пьян, и струя угодила в бармена. Тогда квакеры схватили его. Это было нечестно — трое на одного! Двое держали его за руки, а третий взял сифон и пустил струю ему в левый глаз. Потом они выкинули его в окно. К счастью, оно было открыто — только зашторено. Тут мэр пришел в себя и сказал что-то не слишком любезное. Один из квакеров завопил: «Уильяма Пенна в президенты!» Все трое схватили мэра и вышвырнули его через дверь на тротуар вниз головой. Но в это время мимо проезжала полицейская машина и…

— И мэр, очевидно, спровадил всех трех квакеров в кутузку?

— Вовсе нет! Мэр был не так зол, как притворялся, а его друг и вовсе лыка не вязал. Но тут вмешался судья Каннингем.

— Судья был просто чудесен! — воскликнула Конни Лафарж, все еще находясь под впечатлением от увиденного. — Какое достоинство! «Джентльмены, — сказал он, — позвольте более трезвым и здравым умам вынести суждение по поводу этого конфликта».

— Да, но что произошло?

— Все восемь, — объяснила Джуди, — два гарвардца с аккордеоном, три квакера, два полисмена, судья Каннингем… о, совсем забыла, и мистер Лафарж…

— Да, Джад пошел с ними! — подхватила Конни.