Чарльз Диккенс. Пантомима жизни
Прежде чем погрузиться в эту статейку, позвольте нам прямо сознаться в страсти к пантомимам, в нежном сочувствии к клоунам и наядам, в безгрешной любви к арлекинам и коломбинам, в невинной радости, которую нам доставляет лицезрение их краткаго, многообразнаго и пестраго существования, хотя часто их действия не соответствуют суровым, официальным правилам приличия, руководящим деятельностью более низких и менее глубоких умов. Мы восторгаемся пантомимами не потому, что они ослепляют глаза фольгой и мишурой, не потому, что оне представляют нам замазанныя мелом лица любимцев нашего детства, не потому даже, что они, как Рождество и день нашего собственнаго рождения приходят раз в год;- нет, наше пристрастье к ним основано на совершенно иных и вполне серьезных причинах. Пантомима в наших глазах зеркало жизни; более того, мы утверждаем, что она кажется таковым и всем зрителям, хотя они этого не сознают. Эта именно причина и делает пантомимы источником всеобщей забавы. Возьмем пример. Сцена представляет улицу; появляется старый джентльмен с толстым лицом и строго определенными чертами. Он улыбается добродушной улыбкой и вечная ямочка виднеется на его пухлых красных щеках. Он очевидно пользуется хорошим состоянием и положением в свете. Он любит внешний блеск, ибо и одет роскошно, чтоб не сказать пестро, и чувствует благоразумное пристрастье к вкусной пище, что доказывается его веселым видом, с которым он бьет себя по животу, давая понять публике, что он идет домой обедать. Сияя счастьем, вполне уверенный в незыблемости своего богатства и предвкушая вкусный обед, этот старый джентльмен вдруг оступается и летит на землю со всего размаха. Какой взрыв хохота потрясает театр! Его окружает шумная толпа, которая смеется над ним и подчует его пинками. Каждый раз, что он хочет подняться, безжалостные преследователи снова его сбивают с ног. А зрители держатся за животики от смеха. А когда, наконец, старый джентльмен встает и улепетывает в разорванной одежде без шляпы, без парика, без часов, без денег, то публика, устав смеяться, выражает свое удовольствие и одобрение громкими рукоплесканиями. Похоже это на жизнь? Перенесите сцену на улицу, на биржу, в банкирскую контору или в магазин. Посмотрите когда кто нибудь там упадет и чем неожиданнее, чем более в зените благоденствия и богатства, тем лучше — какой радостный крик поднимает толпа над поверженным трупом счастья, как она издевается над лежащим, как хохочет, когда он, с трудом поднявшись, исчезает со сцены. Это та-же пантомима, точь в точь. Из всех действующих лиц пантомимы, Панталон считается самым развратным и пустым. Кроме естественнаго отвращения, которое мы чувствуем к джентльмену его лет, занимающемуся делами, неподходящими к его возрасту и положению в свете, мы не можем скрыть от себя того факта, что он коварный, себялюбящий старый негодяй постоянно подбивает своего молодого товарища паяца на различные обманы и мошенничества, а сам стоит в стороне, поджидая результата. Если предприятье увенчивается успехом он требует своей доли в поживе, а если клоуна постигает неудача, он с благоразумной быстротой скрывается. Его любовныя поползновения так же очень неприятны и его манера обращаться с дамами днем на улицах совершенно неприличная, так как он ни более ни менее как схватывает их за талию и потом, отскакивая на почтительное разстояние, продолжает им подмигивать в высшей степени безнравственным образом. Укажите мне человека, которыя не укажет дюжины таких Панталонов в числе своих знакомых? Кто не видал как они шатаются по модным улицам в прекрасный осенний день или летом вечерком, проделывая все вышеозначенныя пантомимныя проделки с пьяной энергией и с полной свободой словно они на сцене, а не на улице? Что касается до нас, то мы можем сосчитать более дюжины таких Панталонов, которые на потеху своих знакомых проделывают сотни комических и безполезных попыток казаться юными и развратными. |
