|
- Господи, Господи... - закрестилась госпожа Лисицына, но поднять голову побоялась - знала уже, что там увидит: висельника с выпученными глазами, вывалившимся языком, растянутой шеей. Собравшись с духом, осторожно дотронулась до ноги - успела ли остыть? Нога вдруг отдернулась, сверху донеслось хихиканье, и Полина Андреевна с воплем, еще более пронзительным, чем предыдущий, отскочила назад. На толстой, разлапистой ветке неведомого дерева... нет, не висел, а сидел Алеша Ленточкин, безмятежно побалтывая ногами. Его лицо было залито ярким лунным светом, но Полина Андреевна едва узнала былого Керубино - так он исхудал. Спутанные волосы свисали клоками, щеки утратили детскую припухлость, ключицы и ребра торчали, словно спицы под натянутым зонтиком. Госпожа Лисицына поспешно отвела взгляд, непроизвольно опустившийся ниже дозволенного, но тут же сама себя устыдила: перед ней был не мужчина, а несчастный заморыш. Уже не задорный щенок, некогда тявкавший на снисходительного отца Митрофания, а, пожалуй, брошенный волчонок - некормленый, больной, шелудивый. - Щекотно, - сказал Алексей Степанович и снова хихикнул. - Слезай, Алешенька, спускайся, - попросила она, хотя прежде называла Ленточкина только по имени-отчеству и на "вы". Но странно было бы соблюдать церемонии со скорбным рассудком мальчишкой, да еще голым. - Ну же, ну. - Полина Андреевна протянула ему обе руки. - Это я, сестра Пелагия. Узнал? В прежние времена Алексей Степанович и духовная дочь преосвященного сильно недолюбливали друг друга. Раза два дерзкий юнец даже пробовал зло подшутить над инокиней, однако получил неожиданно твердый отпор и с тех пор делал вид, что не обращает на нее внимания. Но сейчас было не до былой ревности, не до старых глупых счетов. Сердце Полины Андреевны разрывалось от жалости. - Вот, смотри, что я тебе принесла, - ласково, как маленькому, сказала она и стала вынимать из висевшего на шее рукодельного мешка тарталетки, канапешки и пирожки-миньончики, ловко похищенные с тарелки во время ужина. Получалось, что не такой уж исполинский аппетит был у гостьи доктора Коровина. Обнаженный фавн жадно потянул носом воздух и спрыгнул вниз. Не устоял на ногах, покачнулся, упал. Совсем слабенький, охнула Полина Андреевна, обхватывая мальчика за плечи. - На, на, поешь. Упрашивать Алексея Степановича не пришлось. Он жадно схватил сразу два миньончика, запихнул в рот. Еще не прожевав, потянулся еще. Еще неделя, много две, и умрет, вспомнила Лисицына слова врача и закусила губу, чтоб не заплакать. Ну и что с того, что она, проявив чудеса изобретательности, пробралась сюда? Чем она может помочь? Да и Ленточкин, как видно, в расследовании ей тоже не помощник. - Потерпите, мой бедный мальчик, - приговаривала она, гладя его по спутанным волосам. - Если тут козни Дьявола, то Бог все равно сильнее. Если же это происки злых людей, то я их распутаю. Я непременно спасу вас. Обещаю! Смысл слов безумцу вряд ли был понятен, но мягкий, нежный тон нашел отклик в его заплутавшей душе. Алеша вдруг прижался головой к груди утешительницы и тихонько спросил: - Еще придешь? Ты приходи. А то скоро он меня заберет. Придешь? Полина Андреевна молча кивнула. Говорить не могла - душили из последних сил сдерживаемые слезы. Лишь когда вышла из оранжереи и удалилась от стеклянных стен подальше в рощу, наконец, дала себе волю. |
