– Да уж. Их разведка на такие подвиги не способна, – поддержал его каперанг.

– Вот именно. Бред собачий. Вырастили когорту бойцов, способных любого противника в бараний рог свернуть и на любой булыжник в объёме высадиться, но при этом пытаются сделать вид, что таких у нас нет. Да ещё и деньги на них зарабатывают. Идиотизм российский неистребим. Каждый чинуша, чтобы собственную задницу прикрыть, таких правил и инструкций насочиняет, что исполнять замучаешься.

Заметив, что контр-адмирал разошёлся, Егоров счёл правильным помолчать, при этом одобрительно кивая на каждом третьем слове. На флоте каждому командиру корабля было хорошо известно, что Ефимов люто ненавидел всех штабных шаркунов, считая их мерзким наростом на теле славного имперского флота. Что, кстати, было вполне справедливо. Несмотря на все усилия службы внутренней безопасности и контрразведки, кумовство и прожектёрство там расцветали пышным цветом. Не помогали ни регулярные чистки, ни драконовские правила перевода с действительной службы в штабы.

Выговорившись, Ефимов мрачно покосился на стоящего рядом каперанга и, махнув рукой, скомандовал:

– Всё, Егоров. Прикажи катер готовить и ставь задачу рыжему. И скажи ему: подведёт – лично в ремонтниках сгною.

Молча отдав честь, Егоров чётко развернулся кругом и, почти печатая шаг, покинул рубку, тихо радуясь, что смог оказаться подальше от начальства, хоть и не так близко к кухне, как советует солдатская заповедь.

Тот праздник Саманта запомнила надолго. Вскоре после начала застолья в большой комнате собрались все переехавшие на планету ветераны, а женщины и соседи, сменяя друг друга, рассаживались в остальных трёх комнатах и подходили к большому столу только чтобы поздороваться и сказать вернувшемуся разведчику спасибо. Вспомнив, что «дракон» и его друзья сумели вернуть из пиратского плена почти сотню детей, девушка отбросила недоумение и, стараясь держаться как можно незаметнее, принялась наблюдать за виновником торжества.

К её удивлению, ветеран держался со всеми приходящими дружески, доброжелательно, тогда как сами поселенцы едва не молиться на него готовы были. Впрочем, такое же отношение было и к остальным пенсионерам. Старательно прислушиваясь к разговорам ветеранов, Саманта не заметила, как Дженни, бесшумно оказавшаяся рядом с ней, присела рядом и тихо произнесла:

– Перестань прикидываться стенкой. Не получится. Он давно уже заметил тебя. Так что возьми себя в руки и будь просто сама собой.

– Мне страшно, – чуть слышно всхлипнула Саманта.

– Ты опять за своё? Вот уж не думала, что ты такая трусиха, – скривилась Дженни. – Ладно. Клин клином вышибают. Приготовься. Я выберу момент и попрошу его выслушать твою историю.

– Зачем? – спросила девушка, едва не завизжав от страха.

– Затем, что ты не можешь прятаться вечно, – отрезала Дженни.

Дальнейшее она помнила как в тумане. Улучив момент, Дженни поставила прямо перед сидевшим за столом разведчиком стул и, пересадив на него Саманту, заставила говорить. В какой-то момент девушка вдруг забыла обо всех опасениях, окунувшись в воспоминания, как в воду. Но самое странное случилось, когда она закончила говорить. Внимательно слушавший её рассказ разведчик, вместо того, чтобы разозлиться, заорать, схватиться за оружие или сделать ещё что-нибудь подобное, вдруг сказал ей спасибо.

Это было так странно и неожиданно, что Саманта растерялась. Она просто не знала, как быть дальше, но слова покрытого шрамами ветерана вдруг странным образом вернули её к жизни. Девушка почувствовала себя так, словно с её шеи сняли петлю, которую уже затянули для казни. Из ступора её вывела всё та же неугомонная Дженни. Ухватив девушку за шиворот железной хваткой, она просто сдёрнула её со стула, как тряпичную куклу, и, выведя в сени, устало сказала:

– Вот и всё.