– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

– Если ответишь на несколько вопросов.

Она негромко и хрипло засмеялась:

– Ты знаешь, что сегодня мне предстоит выступать в суде?

Ребус закурил новую сигарету.

– А почему ты решила обосноваться в Крэмонде? – вдруг спросил он.

Ее, казалось, удивила столь неожиданная смена темы.

– Крэмонд деревня, – объяснила она. – Деревня в пределах города сочетает в себе преимущества того и другого. – Она чуть помедлила. – Допрос уже начался? Это отвлекающий маневр?

Ребус покачал головой:

– Просто поинтересовался, кому пришла в голову мысль поселиться здесь.

– Это мой дом, Джон. Дениз перебралась ко мне после того, как… – Она кашлянула, прочищая горло. – Прости, я, кажется, проглотила мошку, – извиняющимся тоном проговорила она. – Я имела в виду, после развода.

Ребус закивал:

– Да, это тихое место, ты права. Здесь легко отключаться от работы.

Свет, вспыхнувший в кухонном окне, осветил ее улыбку.

– А мне кажется, ты бы и здесь не нашел покоя. Уверена, что, если уж тебе в голову западет какая‑то мысль, вышибить ее оттуда можно только кувалдой.

– Или еще вот этим, – уточнил Ребус, указывая подбородком на пустые бутылки из‑под вина, выстроившиеся под кухонным окном.

На обратном пути он старался ехать помедленнее. Ребусу очень нравился ночной город, такси и неторопливые пешеходы, теплый свет уличных фонарей, темные витрины магазинов, зашторенные окна квартир. Ему всегда было куда зайти – в булочную‑пекарню, в ночной бар, в казино, – туда, где его знают, где ему подадут горячий чай и расскажут свежие новости. В прежние времена он мог бы остановиться на Кобург‑стрит и поболтать с девушками, вышедшими на ночную охоту, но они в большинстве своем либо перебрались в другие места, либо умерли. Да и сам он тоже когда‑нибудь исчезнет, а вот Эдинбург останется. Те же самые сцены будут сыграны вновь – ведь это пьеса, которая никогда не кончается. Одних убийц будут ловить и наказывать, другие будут оставаться на свободе. Этот мир и мир преступный сосуществуют на протяжении веков. К концу недели цирк с «Большой восьмеркой» закончится, и все участники представления разъедутся кто куда. Гелдоф и Боно, должно быть, найдут себе новые занятия. Ричард Пеннен займет свое кресло в совете директоров, Дэвид Стилфорт вернется в Скотленд‑Ярд. Иногда Ребусу казалось, что он близок к тому, чтобы увидеть внутренний механизм происходящего.

Близок… однако недостаточно близок.

Когда он свернул с Марчмонт‑роуд, Медоуз показался ему совершенно пустынным. Припарковав машину в конце Арден‑стрит, он пошел пешком к своему дому. Дважды, а то и трижды в неделю в его почтовом ящике оказывались рекламные листовки: риэлтерские фирмы настойчиво предлагали ему продать квартиру. Такую же квартиру этажом выше выкупили за двести тысяч фунтов. Если добавить эту сумму к предстоящей пенсии, он, по словам Шивон, «заживет припеваючи». Проблема в том, что его это совершенно не прельщало. Открыв дверь, он нагнулся, чтобы поднять с пола почту. Меню из индийского ресторана, отпускавшего еду на вынос. Он прикрепил его на стену в кухне рядом с присланными ранее. Сделал себе сэндвич с ветчиной и стал есть, разглядывая скопление пустых банок из‑под пива на столике возле плиты. Интересно, сколько бутылок стояло в садике Эллен Уайли? Штук пятнадцать, а то и двадцать. Немало вина выпито. У нее в кухне он приметил пустую тележку из супермаркета «Теско». Вероятно, она регулярно сдает пустые бутылки, когда приходит туда за продуктами и вином. Ну, скажем, раз в две недели… Двадцать бутылок на две недели; десять бутылок в неделю.