Бласко опустил руки на колени и понурил голову.

– И в один прекрасный день, несколько лет тому назад, я проснулся и понял: то, что именуется дорментализмом, не имеет ничего общего с плодом моей фантазии. Ее естественная гармония превратилась в нечто ужасное и уродливое – полная противоположность моему замыслу.

Джек кивнул:

– Вроде как выстроил стеклянный дом, а потом сдал его в аренду любителю кидать камни...

– Что‑то вроде. Но еще хуже. В крайнем случае арендатора можно выгнать, но я... У меня был громкий титул Первого Дорменталиста, но на самом деле я был подставной фигурой. Я не мог даже возразить, видя, куда идет дорментализм – мое создание! Да и вряд ли кто другой мог что‑то сказать... кроме разве Брейди и круга его приближенных из Высшего Совета.

Я уже говорил, что он появился как Божий посланец, но выяснилось, что дорментализму никто не мог причинить большего зла. Или мне. Когда я все это начинал, то не верил в Бога, но теперь верю. О, не в иудейско‑христианского Бога, а в Кого‑то, кто наблюдает за ходом вещей и в некоторых случаях вмешивается. Вот как со мной. Во мне полно раковых клеток, потому что я положил начало раковой опухоли дорментализма.

Бласко издал какой‑то странный звук, и Джейми не сразу поняла, что он всхлипывает.

– Это нечестно! Я никогда не хотел иметь дело со строителями корпораций, с этими изворотливыми монстрами, которые только и умеют, что грести деньги. Я просто хотел спокойно лежать и получать удовольствие от жизни. – Он поднял взгляд. – И все! Неужто это так плохо? Неужели я должен расплачиваться тем, что мои же клетки заживо съедают меня?

Джек снова поднялся и выглянул за дверь. Повернувшись к Джейми, он махнул ей рукой. Она поняла, что он хочет ей сказать: «Давай закругляться».

Джейми коротко кивнула. Ладно. Он привез ее сюда, ввел в дом и уломал Бласко на разговор. Она записала самое лучшее интервью за всю свою карьеру, и посему самое малое, что она может для него сделать, – это бросить ему кость.

– Конечно нет, – сказала она Бласко. – Никто не заслуживает такой участи. Но скажите мне вот что: говорят, что в своем кабинете Брейди прячет какой‑

То странный огромный глобус. Вы что‑нибудь знаете о нем?

Джек вернулся к своему месту, по пути тайком показав Джейми большой палец.

Бласко кивнул:

– А как же. Достаточно, чтобы подтвердить его существование. Вы думаете, что сегодня вечером по горло наслушались ахинеи? Вы еще ничего не слышали.

18

– Что там видно за дождем? – спросил Хатч, трахнув кулаком по баранке. Казалось, они уже несколько часов торчат на этом 684‑м шоссе.

– Да наверно, какой‑то идиот врезался в дорожный знак, – ерзая на своем месте, пробормотал Льюис. – Спорим, он трепался по сотовому, когда это случилось.

– Ага. К тому же пил кофе и под дождем гнал на восьмидесяти.

Все заднее сиденье «таункара» принадлежало только и исключительно Дженсену. Он нуждался в пространстве. Хатч и Льюис сидели впереди. Как ни странно, они оказались правы. Где‑то впереди тревожно горели фары, перемигивались красные хвостовые огоньки, а асфальт был усеян битым стеклом и кусками металла.

Дженсена не волновало, погибли ли люди на дороге – по крайней мере, дурных генов станет меньше, – но его без меры раздражало, если машину задерживала дорожная авария.

Льюис сел вполоборота.