– Сестра? – тихо обратился он к ней. – Могу я поговорить с вами?

Она подняла на него взгляд, и первоначальное выражение смущения пропало из ее широко раскрытых глаз.

– Вы? Как вы здесь?..

Джек приблизился к ней:

– Где мы можем поговорить?

Она посмотрела на последних прихожан, спускавшихся по ступенькам.

– Через минуту это место станет не хуже и не лучше любого другого.

– Вы шутите.

– Нет. Я не могу позволить, чтобы меня видели на прогулке с мужчиной, и конечно же я не могу сидеть с ним в баре.

Джек отметил, как выразительно она произнесла слово «бар».

Он понизил голос:

– Как ваше настоящее имя, сестра?

– Маргарет Мэри О'Хара. – Она блеснула легкой улыбкой. – Дети в приходской школе звали меня «Сестра М и М». Они и сейчас меня так же зовут, но произносят это по‑другому.

Джек вернул ей улыбку:

– Сестра Эминем. Остроумно. Лучше, чем сестра Маргарет. А то кажется, что вам девяносто лет.

– В монастыре меня знают как сестру Мэгги, но недавно я в самом деле почувствовала себя девяностолетней.

Какое‑то движение привлекло внимание Джека. Мальчик‑служка в белом стихаре откидывал запоры, которые держали двери открытыми.

– Здравствуйте, сестра, – сказал он, заметив ее.

– Здравствуй, Хорхе, – тепло ответила она, и на этот раз ее улыбка была куда шире, чем та, которую он видел у нее раньше. – Сегодня ты хорошо потрудился. Завтра увидимся в школе.

Мальчик кивнул и улыбнулся:

– До встречи.

Когда двери закрылись, Мэгги повернулась к Джеку:

– Вы явно следили за мной. Зачем?

– Слишком много вопросов, на которые нет ответов. Но по крайней мере, я знаю, кто рассказал вам обо мне. Отец Эд знает, что вас шантажируют?

Она покачала головой:

– Нет. Просто ему известно, что я нуждаюсь в помощи и не могу обращаться в полицию. Я пришла к нему за советом, и он предложил вас. Он... он вас для чего‑то нанимал?

– Вам стоит спросить у него самого. У меня очень ненадежная память.

Похоже, ответ устроил ее.

– Приятно слышать.

– На фото изображены вы и тот мужчина, с которым я видел вас?

– Я бы предпочла не отвечать.

– По крайней мере, честно. – Джек осмотрелся. Они стояли одни на ступеньках, одни на пустынной улице. Мужчину и монахиню разделяло пространство в добрых два фута. Никому и в голову не пришла бы какая‑нибудь неподобающая мысль. – Какие неприятности могут у вас быть из‑за фотографий?

– Он прислал мне копии. Хуже и не придумаешь. Ничего не надо домысливать.

– Тогда позвольте мне спросить – в какой мере они могут опорочить вас? Я допускаю, что вы могли быть с мужчиной, но, если этого не было, в чем можно упрекнуть вас?

– Все серьезнее, Джек. Это католическая церковь.

Все серьезнее...

– Никак вы шутите? Чего ради католические священники...

– Некоторые католические священники. Из тех, кого я не знаю. Но тут все по‑другому. Монахини другие. Мой орден может изгнать меня. Я окажусь на улице – без дома, без средств и без работы.

– Весьма невесело.

– Я люблю свой орден, Джек. Но еще больше я люблю служить Господу и учить этих детишек. Я хороший учитель. И это не ложная гордость, когда я говорю, что могу делать лучше. Но если даже мне позволят остаться в монастыре, меня могут лишить права преподавания. – Содрогнувшись, Мэгги с трудом перевела дыхание. – И эти изображения угрожают самому дорогому, что есть у меня в жизни.