Горси кивнул:

– Я вас слышал. Но я думаю.

– О чем?

– О шантаже. – Он резко отмахнулся. – Я помню, как вы говорили о вашем этическом кодексе, но уверен, что Брейди отдаст все, что у него есть, – лишь бы эти снимки не попались на глаза обществу.

Ричи услышал тревожный звонок. Что тут происходит? Такое впечатление, что этот гомик читает его мысли. В голове шевельнулась мысль, от которой подвело живот: а что, если он сидит рядом с типом, которого наняла монахиня, чтобы положить конец всем его операциям?

Его рука поползла к тридцать восьмому в наплечной кобуре.

Эй, остановись. Это полная чушь. Горси только что дал ему в руки гусыню, из которой сплошным потоком посыплются золотые яйца. И, кроме того, если у Горси и было что‑то на уме – а Ричи совершенно уверен, что ничего подобного и в помине нет, – то у него имелась тысяча шансов доставить ему неприятности по пути туда и обратно.

Горси явно не был Джеком, тем типом из заведения Хулио, о котором ему призналась монахиня. Он был просто педиком, у которого стоит на Лютера Брейди.

И скоро он станет дохлым педиком.

– Шантаж незаконен, Лу. И больше не упоминайте мне о нем. А то я могу потерять лицензию, если не сообщу о вас.

– С тем, что мы выжмем из Брейди, лицензия вам больше не понадобится.

– "Мы"?

– Видите ли, чтобы шантажировать его, потребуется определенная жесткость, а я не уверен, что обладаю ею. А вот вы, похоже, человек жесткий, мистер Кордова.

Ричи не знал, как ему реагировать. Горси предлагал партнерство. Это означало, что ему не придется убивать Горси. Может, такой поворот и к лучшему – избавляться от тела было далеко не просто, о чем свидетельствовало быстрое обнаружение трупа монахини. Криминалистические лаборатории работают все лучше и лучше. Какой‑нибудь пустячок может поставить на нем крест.

Но привлечение Горси означало, что придется делить удои от Брейди, а Ричи не хотел даже думать об этом. В любом случае он сомневался, что такой гомик, как

Горси, выдержит. Хуже того, он может проболтаться одному из своих любовничков – когда станет нашептывать ему милые глупости или добиваться расположения какого‑нибудь жеребца.

О'кей. Оценим ситуацию. У меня есть оружие, у него нет. Очки он уже снял. Мой дом закрыт. Соседские тоже. В такую холодную воскресную ночь никто и носа не высунет на улицу. Остается по‑быстрому всадить в грудь Горси две пули и больше о нем не думать.

Должно сработать. Он подождет, когда наступит полная темнота, и перетащит тело в машину. Закопает Горси где‑нибудь под эстакадой – и забудет о нем. Между ними ничего не было – нигде и никогда.

Только провести операцию надо точно и аккуратно. Ублажить Горси, заставить его расслабиться, чтобы он ничего не заметил. Ричи не хотел никаких драк: даже и таким анютиным глазкам, как этот педик, случайно может повезти. Ему нужно быстрое, чистое и аккуратное убийство.

Предстать как можно более честным и благородным, блюстителем высокой этики – это самая лучшая роль.

– Что ж, я могу быть достаточно жестким, – сказал Ричи, – но я честен. Я отдам вам снимки и негативы, и мы оба забудем, что вели этот разговор. – Он пошарил руками по столу. – Ох, нет конвертов. Придется достать из шкафа.

Из шкафа... ха!

Приподнявшись, он запустил руку под пиджак, выхватил из кобуры свой тридцать восьмой и поднял его на уровень груди. Теперь ему оставалось лишь...

Откуда‑то из пустоты вынырнула рука в перчатке, выкрутила запястье, а другая ткнула в скулу большим блестящим пистолетом.

– Ч‑ч‑что?..

– Так что ты собирался с этим делать? – Голос прозвучал сухо и жестко. Он ничем не напоминал блеяние Луиса Горси.