– Арестовали... Я бы не хотел оказаться...

– Не беспокойся. – Барри потрепал его по руке. Рукав угольно‑черного пиджака задрался, и из‑под него блеснули часы «Ролекс». – Я не веду зашнту по уголовным делам, но знаю достаточно, дабы сказать – им потребуется очень много доказательств, чтобы надеть наручники на человека с таким положением, как у тебя, с такой безукоризненной репутацией. А мы‑то знаем, что таких доказательств у них нет – и быть не может, верно?

Он говорил так, словно хотел услышать заверения в правоте своих слов. Конечно же Лютер мог дать их.

– Барри, послушай меня. Можешь мне верить, я никогда в жизни даже не слышал о Ричарде Кордове, не говоря уж о том, чтобы причинить ему какой‑нибудь вред. А они врут, что это случилось в Бронксе. Не помню, чтобы моя нога хоть раз в жизни касалась земли Бронкса.

Еще одно дружеское прикосновение к руке.

– Значит, нам не о чем беспокоиться. Им понадобится мотив, а учитывая, что ты никогда даже не слышал об этом человеке, такового не будет.

– Но они изъяли мой пистолет....

Барри нахмурился:

– Вот это меня немного беспокоит. Не могли он в течение последних двадцати четырех часов побывать в чьих‑то руках?

– Я не таскал его с собой, если ты это имеешь в виду. Он всегда лежал в ящике стола.

– Который стоит в твоем кабинете, а мы оба знаем, что он представляет собой настоящую крепость.

Да, именно крепость, в которую были вхожи только он и Дженсен...

Дженсен! Вот он и мог взять пистолет. Брейди не представлял, зачем он ему понадобился, но...

Нет. Он припомнил полученный утром отчет из службы Паладинов, в котором охрана отслеживала все передвижения Дженсена прошлой ночью. Ничто не говорило, что он поднимался на двадцать второй этаж. Строго говоря, ни один человек не поднимался на самый верх – ни на лифте, ни по лестнице.

Значит, это не мог быть Дженсен. Но могла ли его смерть каким‑то образом быть связана с...

– Этот пистолет может указать на твое участие, – произнес Барри. – Скорее всего, именно поэтому они и заставляют нас ждать – проводят баллистическую экспертизу. Чтобы сравнить пули из твоего пистолета с теми, которые были найдены в убитом. Если они не совпадут, им придется извиниться. И вот тогда я приступлю к делу. Они пожалеют, что когда‑либо слышали твое имя.

– В этом и есть основной вопрос: откуда они вообще услышали мое имя? В этом городе зарегистрированы тысячи и тысячи девятимиллиметровых пистолетов и бог знает, сколько не зарегистрировано. Но детективы из Бронкса появились именно на моем пороге. Почему?

Барри снова нахмурился и пожал плечами.

Лютер продолжал настаивать:

– Больше всего меня беспокоят слова одного из копов, что, мол, из моего пистолета недавно стреляли. И что на мушке остались следы крови и какой‑то ткани. Я смотрел, как он клал его в пакет, и... и думаю, что там в самом деле были коричневатые пятна.

Мрачность Барри усугубилась. Он было собрался что‑то сказать, но в этот момент тут дверь рядом с зеркалом открылась.

Вошли детективы Янг и Холуша. Последний имел при себе конверт из плотной бумаги. Расположившись вместе с Янгом напротив Лютера, он бросил его на стол. У Янга было равнодушное выражение лица, но Холуша смотрел так, что у Лютера спазмом свело кишечник, – как кот, который примеривается, как взяться за пойманную мышь.

– Я сразу перейду к делу, – начал Янг. – Баллистики сказали, что пули, которые убили Кордову, были выпущены из вашего пистолета.

– Именно, – добавил Холуша. – И знаете, что еще интересно – вы потеряли одну из гильз.