Существование секретного туннеля было одним из факторов, которые убедили его и Аккуратиста пойти на дело. По этому подземному ходу его люди пробрались в собор и по нему же они рассчитывали уйти.

Джек зажмурился, пытаясь унять приступ паники. Хорошо хоть он додумался до плана Б. Умирающий товарищ, Фонтейн, застонал снова, и Джек открыл глаза.

— Спокойнее, — сказал Джек, разрезая ножом «ка-бар», боевым оружием морских пехотинцев, коричневую рясу раненого, а затем тесемки бронежилета.

— Ты выкарабкаешься, — солгал он.

Одна из пуль, посланных из бомбоубежища в ответ на их стрельбу, попала в обод люка и рикошетом ударила Фонтейна в шею. Теперь из раны хлестала кровь. Стянув с Фонтейна бронежилет, Джек увидел это плюющееся кровью отверстие.

— Не ври мне, — сказал Фонтейн. — Меня изнутри как ножом рассекло, я чувствую. Просто окажи мне услугу, ладно? Когда выберешься отсюда.

— Говори, — ответил Джек.

— Отдай деньги, которые мне причитаются, моей девчушке, Эмили. Черт, можешь даже не всю долю. Но хоть что-нибудь. — И Фонтейн вдруг заплакал.

Джек присел в луже крови на корточки, сжал плечо друга.

— Даю слово, — сказал он. — Она получит полную долю. Поступит в университет. Все будет, как ты хотел.

— Точно, — тихо сказал Фонтейн. — Она уже полторы тысячи баллов набрала, я тебе говорил?

— Сто раз, — усмехнулся Джек.

Фонтейн, казалось, успокоился и теперь понемногу впадал в забытье. Джек увидел, как его тело свело предсмертной судорогой. Он умер.

Глаза Джека оставались сухими. Он встал, протянул «ка-бар» одному из своих людей, наблюдавшему за этой сценой.

— Отрежешь ему кисти рук и голову, сложишь в мешок, — сказал он. — Мы унесем их с собой. Нельзя допустить, чтобы копы установили его личность.

— А я хочу быть машинкой! — заныл сидевший за доской «Монополии» пятилетний Трент Беннетт. Девятилетний Рикки схватил лежавшую в клетке «ХОД» фишку. Трент заплакал.

Брайан Беннетт недовольно выкатил глаза. Вы только подумайте, он делает порученное ему дело, находит для пострелят занятие. Он им даже настоящую доску для игры выдал, и что, они хоть как-то ему помогают? Да ни фига.

Мэри-Кэтрин, их новая няня, сказала, что ей нужно на минутку выскочить в магазин. Дедушка в церкви. Вот и получилось, что за главного остался он, Брайан.

Услышав, как открывается входная дверь, он встал и вышел в прихожую. И увидел, что в дверь протискивается пышная рождественская елка. Войдя за ней следом, Мэри-Кэтрин стянула с головы шапочку и провела ладонями по красному, покрытому испариной лицу.

Брайан, приоткрыв рот, смотрел на нее. Так она, значит, за елкой ходила! Это ну вроде как здорово.

— Скажи-ка, Брайан, — сказала она со смешным ирландским акцентом. — Ты знаешь, где у мамы с папой хранятся елочные украшения?

Двадцать минут спустя все дети выстроились в гостиной, передавая по цепочке украшения стоявшей на шаткой стремянке Мэри-Кэтрин. Конечно, ее елке до маминой далеко, думал Брайан. У мамы она была покрасивее, чем в витринах универмагов стоят. Но все же, если честно, Мэри-Кэтрин — это лучше, чем совсем ничего.

Когда я поднялся на сооруженный у пропускного пункта помост и увидел перед собой репортеров, внутри у меня все словно онемело. Когда приходится выступать перед журналистами, я всегда нервничаю. Однако сегодня, узнав от Уилла Мэттьюса о том, что наш комиссар приказал провести пресс-конференцию, я добровольно пошел на это.