|
Но мосье Фелисьен - тот тоже в дела и носа сунуть не смел. - Почему же? - Говорят, как-то попробовали было поручить ему кое-что… А он заклятый игрок… И теперь еще все время торчит на бегах. Ходят слухи, что он что-то сотворил с чеками или векселями, не знаю… Тесть с ним даже поссорился. Впоследствии Мегрэ познакомился с особняком на авеню Де Булонь, одним из самых уродливых и претенциозных во всем Париже, со средневековыми башенками и витражами. Он увидел также портрет старика - восковое лицо с точеными чертами, длинные седые бакенбарды, наглухо застегнутый сюртук, из-под которого по обе стороны черного галстука выглядывают две узкие белые полоски жилета. Если бы он был лучше осведомлен о жизни парижского света, ему было бы известно, что старик Бальтазар завещал свой особняк со всеми картинами, которые он собрал, государству. Он хотел, чтобы дом его был превращен в музей. Тогда это вызвало немало толков. Более года эксперты вели ожесточенные споры, и дело кончилось тем, что государство в конце концов отказалось от завещанного имущества, так как в большинстве своем полотна оказались поддельными. Потом Мегрэ увидел и портрет дочери: седые волосы, собранные на затылке в пучок, профиль "под императрицу Евгению", лицо такое же холодное, как у основателя кофейной династии. Что же касается Фелисьена Жандро, то Мегрэ уже имел случай видеть и его нафабренные усы, и светлые гетры, и палку с золотым набалдашником. - Говорят, старик ненавидел всю свою семью - и сына, и зятя, и господина Ришара, признавал лишь дочку да внучку. Он вбил себе в голову, что только эти две особы принадлежали к его роду, и оставил завещание, в котором сам черт ногу сломит. Мосье Бракеман может подтвердить. - Кто такой мосье Бракеман? - Его нотариус. Ему тоже лет под восемьдесят. Все его боятся, потому что ему одному все известно. - Что именно? - А я почем знаю? Все должно открыться, когда мадемуазель Лиз исполнится двадцать один год. Вот почему они так бесятся. А мне все равно: я ни за того, ни за другого. Если бы я только захотела… Его вдруг осенило. - Мосье Ришар?.. - сказал Мегрэ, вступая в игру. - Уж как он увивался вокруг меня. А я ему напрямик заявила: не на ту, мол, напали, и посоветовала взяться за Мари. - И он последовал вашему совету? - Откуда я знаю? Что он - прозрачный, что ли? Если хотите знать, все они, Бальтазары, немного чокнутые. Жермен была возбуждена. Глаза ее совсем округлились, а в пристальном взгляде таилась тревога и вызов. - Луи тоже родом из Ансеваля? - Он сын нашего старого учителя. Но кое-кто считает, что жена учителя прижила его от священника. - Он на стороне мосье Ришара? - Да вы что?! Он всю жизнь ходит по пятам за барышней. Он оставался со стариком до самой его смерти, на руках его носил, когда тот болел, и знает, пожалуй, больше всех, может, даже больше самого мосье Бракемана. - А Луи за вами никогда не ухаживал? - Он? - Она расхохоталась. - Куда ему! Он ведь старик! Ему не меньше пятидесяти пяти. И вообще, грош ему цена, если хотите знать. Понимаете? Вот почему мадам Луи и Альбер… - Кто такой Альбер? - Лакей. Он тоже из Ансеваля. До двадцати одного года он был жокеем. - Простите. |
