– Видимо, это значит, что мы больше не работаем вместе?

Это был ненастоящий вопрос. Что толку спорить о науке и стероидных препаратах с шерифом Родни Бойнтоном, чье рыхлое лицо перекосила недоверчивая гримаса. Видно же, что на него надавили. Он достаточно ясно выразился. И ей понадобятся веские доказательства причастности Фергюсона к убийствам, чтобы вызвать его на допрос.

– Прежде чем вы уйдете, агент Прюсик, еще одно замечание. Я обещал вашему мистеру Миранде, что покажу вам дорогу. – Он указал на большую карту округа Бенсон, приколотую к стене. – Аэропорт Бенсон-Паркер-Твин-Сити – первый поворот к северу от города. Кажется, мистер Миранда говорил, что билет ждет вас на кассе. – Он посмотрел на часы. – Если поторопитесь, то еще успеете на рейс в четверть двенадцатого.

И Бойнтон откинулся на спинку стула, вертя в пальцах карандаш. Он даже не попытался встать.

Прюсик прижала к себе портфель и выскочила из кабинета шерифа, уязвленная действиями своего начальства и обезоруженная недалекостью этого шерифа, которому, по иронии судьбы, хватало опыта, чтобы разобраться в тонкостях дорожно-транспортного происшествия, но не хватало смелости вести расследование дальше, когда на свет грозила выплыть неприглядная правда о сильных мира сего. И, что самое обидное, точно так же поступало и ФБР: для них, как и для руководства Университета Кэлхуна Сеймура, все и всегда решал вопрос о том, на чьей стороне власть и политический капитал, который можно использовать. А Кристина понимала, что у нее лично ни того ни другого не было.

Да, под началом Роджера Торна, бывшего директора чикагского филиала Бюро, она добилась кое-каких успехов еще до дела Дональда Холмквиста в прошлом году, которое едва не положило конец ее карьере. При Патриции Гастон никаких личных успехов у Кристины пока не было, только неудачное начало и давнее предупреждение матери о том, что первое впечатление – самое стойкое. Но если невзгоды и научили ее чему-то, так это тому, что из беды в одиночку не выкарабкаться. Доверие – вот главное в ее работе; ей нужна помощь других людей: своих коллег и Джо Макфэрона.

Вдруг завибрировал мобильник. Кристина взглянула на экран и увидела код города Луисвилл, Кентукки.

* * *

Звонила медсестра из дома престарелых в Луисвилле, где мать Кристины, Йорца Прюсик, жила после выхода на пенсию. Медсестра сказала, что мать споткнулась о коврик в комнате отдыха, упала, ударилась головой и ненадолго потеряла сознание.

Кристина выписалась из отеля «Ле Маки Оберж» и отнесла свои сумки в машину, обдумывая, как ей объяснить Неду Миранде, что, хотя она и обещала ему вчера вернуться в Чикаго, у нее опять не получится сдержать слово, на этот раз по причине чрезвычайных семейных обстоятельств. Надо выяснить, как дела у матери, а на это уйдет вся суббота.

В машине Кристина быстро написала Миранде, что не вернется сегодня, так как у нее заболел член семьи. Если с матерью все в порядке, то она прилетит в воскресенье.

Потом она забила координаты дома престарелых в GPS-навигатор, повернула ключ зажигания и вставила в проигрыватель диск Баха для прослушивания в дороге. Ей хотелось отвлечься.

Два часа спустя Кристина уже ехала через реку Огайо. День был ясный, и с высокого моста она видела, как под него, морща мутную речную воду, заходит баржа с платформой, доверху груженная стальным прокатом. Въехав в Кентукки и следуя инструкциям навигатора, Кристина миновала небольшой дорожный затор в центре Луисвилла. К счастью, до проведения традиционного кентуккийского скакового дерби было еще далеко, так что водителей из других штатов было мало. Кристина проехала мимо закусочной с рекламой дежурного блюда: белый хлеб с подливкой – 99 центов. И как только ее мать решилась переехать в штат, где так отвратительно кормят? И Кристина вспомнила ароматы домашней колбасы и перогов [26], которые витали на крохотной кухоньке их двухэтажного дома в Детройте, когда там хозяйничала Йорца.