- А то наймемся к купцам чего-нибудь делать... А летом уйдем. В лесу
можно медвежонка поймать. Я знаю одного посадского, - он их ловит, он
научит... Ты будешь медведя водить, а я - петь, плясать... Я все песни
знаю. А плясать злее меня нет на Москве.
Девочка за трубой чаще зашмыгала, Алексашка ткнул ее в бок:
- Замолчи, постылая... Вот что, мы ее с собой тоже возьмем, ладно.
- С бабой хлопот много...
- К лету ее возьмем, грибы собирать, - она дура, дура, а до грибов
страсть бойкая... Сейчас мы щей похлебаем, меня позовут наверх молитвы
читать, потом пороть. Потом я вернусь. Лягем спать. А чуть свет побежим в
Китай-город, за Москву-реку сбегаем, обсмотримся. Там есть знакомые. Я бы
давно убежал, товарища не находилось...
- Купца бы найти, наняться - пирогами торговать, - сказал Алешка.
На крыльце бухнула дверь, - уходили гости, треща ступенями. Грозный
голос Данилы крикнул Алексашку наверх.
9
На Варварке стоит низенькая изба в шесть окон, с коньками и петухами, -
кружало - царев кабак. Над воротами - бараний череп. Ворота широко
раскрыты, - входи кто хочет. На дворе на желтых от мочи сугробах, на
навозе валяются пьяные, - у кого в кровь разбита рожа, у кого сняли
сапоги, шапку. Много запряженных розвальней и купецких, с расписными
задками, саней стоят у ворот и на дворе.
В избе за прилавком - суровый целовальник с черными бровями. На полке -
штофы, оловянные кубки. В углу - лампады перед черными ликами. У стен -
лавки, длинный стол. За перегородкой - вторая, чистая палата для
купечества. Туда если сунется ярыжка какой-нибудь или пьяный посадский, -
окликнет целовальник, надвинув брови, - не послушаешь честью - возьмет
сзади за портки и выбьет одним духом из кабака.
Там, во второй палате, - степенный разговор, купечество пьет пиво
имбирное, горячий сбитень. Торгуются, вершат сделки, бьют по рукам.
Толкуют о делах, - дела ныне такие, что в затылке начешешься.
В передней избе у прилавка - крик, шум, ругань. Пей, гуляй, только
плати. Казна строга. Денег нет - снимай шубу. А весь человек пропился, -
целовальник мигнет подьячему, тот сядет с краю стола, - за ухом гусиное
перо, на шее чернильница, - и пошел строчить. Ох, спохватись, пьяная
голова! Настрочит тебе премудрый подьячий кабальную запись. Пришел ты
вольный в царев кабак, уйдешь голым холопом.
- Ныне пить легче стало, - говаривает целовальник, цедя зеленое вино в
оловянную кружку. - Ныне друг за тобой придет, сродственник или жена
прибежит, уведет, покуда душу не пропил. Ныне мы таких отпускаем, за
последним не гонимся. Иди с богом. А при покойном государе Алексее
Михайловиче, бывало, придет такой-то друг уводить пьяного, чтобы он
последний грош не пропил... Стой... Убыток казне... И этот грош казне
нужен. |