|
– Спасибо. А то я с утра ничего не ел. – Что, жены нету? – спросила 208. – Почему нету, есть. Только ее в воскресенье не добудишься. – Ничего себе! – 209. – Будто это я сам придумал по воскресеньям работать! – Может, вам яиц отварить? – спросил я в порыве сочувствия. – Да нет, не надо... Что вы будете из-за меня... – Почему из-за вас? Мы и себе заодно сварим. – Эх, уговорили! В мешочек, пожалуйста... Монтер чистил яйцо и продолжал разговор. – Я за двадцать один год в разных квартирах побывал. Но такое впервые вижу. – Что именно? – спросил я. – Ну, как... Чтобы кто-то спал сразу с двумя, да еще и с близнецами. А это... По мужской-то части тяжело, наверное? – Не тяжело, – ответил я, прихлебывая кофе из второй по счету чашки. – Правда? – Правда. – Он у нас молодец! – сказала 208. – Зверь просто! – 209. – Доведете вы меня, – сказал монтер. Похоже, мы его действительно довели. Иначе бы он не забыл у нас старый распредели-тельный щит. А может, это он так расплатился с нами за завтрак. Как бы там ни было, девчонки играли этим щитом целый день. Одна превращалась в маму-собаку, другая в щенка – и обе бесе-довали о какой-то абракадабре. Не обращая на них внимания, я решил посвятить вторую половину дня взятым на дом пе-реводам. Наши студенты сдавали сессию, им было не до подстрочников, поэтому работы нако-пилась целая гора. Поначалу дело шло резво, но часов с трех темп начал падать, словно во мне сели батарейки, – а уж к четырем я иссяк окончательно. Не мог продвинуться ни на строчку. Облокотившись на покрытый стеклом стол, я выпустил струю сигаретного дыма в потолок. Дым медленно клубился в мягком свете, как эктоплазма. Под стеклом лежал календарик из банка. «Сентябрь, 1973»... Сон какой-то. Я даже и не знал, что может существовать такой год, «семьдесят третий». Сама мысль о таком годе почему-то казалась неимоверно смешной. – Что случилось? – спросила 208. – Устал как черт. Кофе сделаете? Они кивнули и ушли на кухню. Одна принялась с хрустом молоть зерна, другая вскипятила воду и нагрела чашки. Мы сидели рядышком на полу под окном и пили горячий кофе. – Не получается что-нибудь? – спросила 209. – Типа того. – Совсем слабенький. – 208. – Кто? – Распределительный щит. – Мама-собака. Я вздохнул глубоко-глубоко. – Серьезно? Они закивали. – Скоро умрет. – Да. – Что же нам делать? Они замотали головами. – Не знаем! Я молча закурил. – Слушайте, может нам пойти погулять? Сегодня воскресенье, в гольф играли, наверное, мячиков потеряли много... Еще час мы играли в трик-трак, а потом перелезли через проволочную сетку на пустое ве-чернее поле для гольфа. Я два раза просвистел «Как спокойно в деревне» Милдред Бэйли. «Хо-рошая песня!» – похвалили девчонки. Но ни одного мячика нам не попалось. Бывают такие дни. Не иначе, высшая категория соревновалась – у них мимо ничего не летит. А может, хозяева поля завели специальную собаку, натасканную на мячики. Так ничего и не найдя, мы пали духом и вернулись домой. 4 В самом конце длинного, извилистого мола одиноко стоял маяк. Он управлялся на рас-стоянии и был невелик – метра три в высоту. Им раньше пользовались несколько рыбацких ло-док – пока море не загадили настолько, что вся рыба ушла от берегов. Порта же здесь никакого не было, несмотря на маяк. Когда-то на этом берегу лежали лодки – их поднимали сюда лебед-кой по деревянным жердям. |
