|
До такой степени медленно он пил пиво впервые. – Еще бутылку? Крыса помотал головой. – Нет, не надо. Я вот эту выпил как свою последнюю. Как последнюю здесь. – Больше не придешь? – Думаю, нет. Тяжело будет. Джей рассмеялся. – Но когда-нибудь увидимся еще? – Когда увидимся, ты меня не узнаешь. – По запаху пойму! Крыса еще раз не спеша посмотрел на постриженные ногти. Насыпал в карман остатки арахиса, вытер салфеткой рот – и встал с табурета. Ветер дул беззвучно, он будто скользил по просветам в темноте. Мелко тряс ветви деревь-ев над головой, методично срывал с них листья и бросал вниз. Упав с сухим шорохом на крышу машины и покружив по ней, листья съезжали по лобовому стеклу и скапливались у крыла. В рощице кладбищенского парка Крыса был один. Растеряв все слова, он глядел сквозь ло-бовое стекло. В нескольких метрах впереди терраса обрывалась – дальше был темный воздух, море и огни ночного города. Ссутулившись, не выпуская руля и не шевелясь, Крыса безотрывно смотрел на одну точку в пространстве. Кончик незажженной сигареты, зажатой меж пальцев, рисовал в воздухе сложные, бессмысленные узоры. После разговора с Джеем Крыса снова был в прострации. Плохо связанные друг с другом потоки сознания разбежались в разные стороны, и Крыса не знал, сойдутся ли они снова. Черная река рано или поздно фатально впадает в безбрежное море – тогда ее рукава уже не сходятся. Двадцать пять лет, прожитых только для этого... Зачем? – спрашиваешь самого себя. Не понять... Хороший вопрос, а ответа нет. На хорошие вопросы никогда не бывает ответов. Ветер усиливался. Он уносил в далекие миры слабое тепло человеческих занятий и зажигал бесчисленные звезды в освободившейся холодной темноте. Крыса оторвал руки от руля, покатал сигарету в губах и, словно вспомнив, чиркнул зажигалкой. Немного болела голова. И чудились чьи-то холодные пальцы, сдавившие виски. Крыса тряс головой, прогонял мысли. Это помогало. Вынув большой дорожный атлас, он медленно переворачивал страницы. Вслух зачитывал названия городов – подряд, какие попадались. Большей частью маленькие, с незнакомыми на-званиями, они тянулись вдоль дорог без конца и края. После нескольких страниц на Крысу вдруг нахлынула гигантская волна усталости, скопившейся за последние дни. В крови поплыли медленные остывшие сгустки. Хотелось уснуть. Сон все вычистит, так казалось. Стоит только поспать... Он закрыл глаза – и в ушах зашумели волны. Зимние волны, что бьются о волнолом, про-тискиваясь меж бетонных блоков тонкими струями. Можно больше никому ничего не объяснять, подумал Крыса. Морское дно теплее любого города. Там, наверное, только покой и тишина. Все, больше ни о чем не хочу думать. Больше ни о чем... 25 Пинбольный гул разом и навсегда исчез из моей жизни. Вместе с ним ушли мысли о тупи-ке. Конечно, это еще нельзя считать Окончательной Развязкой, достойной короля Артура и ры-царей Круглого Стола. До развязки пока далеко. Когда лошади истощены, мечи поломаны и доспехи в ржавчине, я лучше поваляюсь на лугу, сплошь заросшем кошачьей забавой, спокойно слушая ветер. А потом пойду туда, куда должен пойти – будь то дно водохранилища или холо-дильник птицефермы. Эпилог здесь возможен разве что символический – как бельевая веревка под грозовой ту-чей. Вот он. Близняшки купили в супермаркете коробку ватных тампончиков. Триста палочек, обмо-танных ватой и уложенных в коробку. Когда я вылезал из ванны, девчонки усаживались по обе стороны от меня и принимались чистить мне сразу оба уха. Это у них получалось здорово. Я лю-бил сидеть с закрытыми глазами, прислушиваясь к деловитому шуршанию тампончиков и потя-гивая пиво. Но однажды случилось так, что в самый разгар процедуры я чихнул. И моментально потерял едва ли не весь слух. |
