|
Надев наушники и врубив полную громкость, он крутил одну пластинку за другой. Он понимал: женщина не станет ни звонить, ни приходить. Просто ничьих звонков ему слышать не хотелось. Наверное, она прождала до двенадцати. Потом умылась, почистила зубы и легла. Подума-ла: он позвонит завтра утром. Выключила свет и уснула. В субботу утром звонка опять не было. Она открыла окно, приготовила завтрак, полила цветы. И ждала до середины дня – а потом уж точно перестала. Причесалась перед зеркалом, потренировала улыбку. И наконец решила: так тому и быть. Все это время Крыса сидел в комнате с наглухо зашторенными окнами и пялился на стрел-ки настенных часов. Воздух в комнате неподвижно застыл. Несколько раз приходила дремота. Стрелки часов уже не несли никакого смысла, это были просто вертящиеся светотени. Тело мед-ленно теряло тяжесть, теряло восприимчивость, теряло само себя. Сколько времени я уже так просидел? – думал Крыса. Белая стена напротив зыбко колыхалась с каждым его вздохом. Про-странство вокруг угрожающе сгущалось. Почувствовав, что дальше уже не вытерпеть, Крыса встал и отправился в душ. Не выходя из одурения, побрился. Потом вытерся, достал из холо-дильника апельсиновый сок, выпил. Надел новую пижаму, лег в постель. Подумал: теперь все кончилось. И крепко заснул. Необыкновенно крепко. 24 – Решил уехать из города, – сказал Крыса Джею. Было шесть вечера, бар только что открылся. Стойка навощена, в пепельницах ни единого окурка. Ряды начищенных бутылок этикетками вперед, треугольники новых бумажных салфе-ток, солонка и бутылочка табаско на маленьком подносе. Джей смешивал соусы в трех специ-альных мисках, и в воздухе плавали брызги чесночного тумана. Фраза прозвучала за постриганием ногтей над пепельницей. – Уехать?.. Куда уехать? – Не знаю... В другой город... Не очень большой... Джей взял воронку, перелил все три соуса в три бутылочки, поставил их в холодильник и вытер руки полотенцем. – И что ты там будешь делать? – Работать. Крыса достриг ногти на левой руке и разглядывал пальцы. – А здесь что, нельзя? – Нельзя... Пива хочу. – Угощаю. – Благодарю. Крыса медленно налил пива в охлажденный стакан, одним глотком отпил половину. – И не спрашиваешь, почему здесь нельзя? – Мне кажется, я понимаю. Крыса прищелкнул языком. – В том-то и дело, Джей. Здесь каждый все про тебя понимает – уже не надо ни вопросов, ни ответов. И никто отсюда ни ногой. Даже не хочется говорить, но... По-моему, я здесь сильно подзадержался. – Ну, может быть, – помолчав, сказал Джей. Крыса сделал еще глоток и начал состригать ногти на правой руке. – Я ведь много думал. В конце концов, везде то же самое, это наверняка. Но я все равно уе-ду. Даже если там то же самое. – И больше не вернешься? – Ну, вернусь когда-нибудь. Рано или поздно. Это же не побег... Крыса протянул руку к блюдцу с арахисом, расколол морщинистую скорлупку, бросил в пепельницу. Взял салфетку, вытер место на стойке, запотевшее от холодного стакана. – Когда уезжаешь? – Завтра, послезавтра, не знаю. Постараюсь в ближайшие три дня. Уже собрался. – Не ожидал... – Ага... Ну, тебе-то от меня одно беспокойство было... – Всякое бывало, – кивнул Джей, протирая сухой тряпкой стаканы в буфете. – Но ведь прошлое – это прошлое, вспоминается, как сон... – Возможно. Только боюсь, придется долго ждать, пока я тоже приду к такой мысли. Джей подумал и усмехнулся. – Да уж... Иногда забываешь, что у нас двадцать лет разницы. Крыса перелил остатки пива в стакан и медленно выпил. До такой степени медленно он пил пиво впервые. – Еще бутылку? Крыса помотал головой. |
