— Разумеется, — ответил я. — Как ты оказалась в трюме и откуда у тебя мой кинжал?

— Ты рассердишься, Крис.

— Давай проверим. Если бы не ты, я бы до сих пор сидел со связанными руками. Кинжал тебе дал один из испанцев?

— Я взяла его у тебя, когда ты не разрешил мне войти в каюту с вами. Я заметила, как некоторые мужчины пожирают меня глазами. Тебя со мной не было бы, и Поля тоже. Ножны я не тронула, а кинжал незаметно вытащила. Когда появились испанцы, ты ударил меня, чтобы я не кричала, и я спряталась в трюме.

— Извини, что ударил тебя, — сказал я.

— Когда-нибудь я тоже ударю тебя. Или твоего ребенка, которого я рожу. Как мы выберемся отсюда?

— Не знаю. Жарден, ты там развязываешь кого-нибудь?

— Да, капитан. Азука моя или ваша?

— Твоя, если она тебе нужна. Ты имеешь понятие, какой груз везет корабль?

— Цепи, насколько я понял. Я видел лишь мельком, как вы понимаете.

— Они в упаковочных клетях, капитан, — сказал кто-то.

— Мерные цепи?

— Я вскрыл одну клеть, — сказал Жарден. — Там цепи.

— Мы можем драться цепями, — прорычал кто-то.

— Надо вскрыть остальные клети, — подал голос еще один парень. — Там может оказаться что-нибудь другое.

— Согласен, — сказал я.

Я ощупью двинулся в направлении голоса и дотронулся до лица парня. Он повернулся ко мне спиной, и я принялся перепиливать веревки кинжалом. Лезвие было довольно острым, но с трудом брало толстые просмоленные веревки. Впоследствии многие говорили, что я помешан на заточке кинжалов и абордажных сабель. Возможно, они правы. А коли так, значит, я помешался, когда перепиливал якорный канат на «Магдалене» и чуть не сломался в трюме «Розы».

Легко было сказать, что нам надо вскрыть остальные клети. Но сделать это без инструментов было отнюдь не легко. Однако в третьей или четвертой по счету клети мы обнаружили плотницкий инструмент: пилы, молотки и даже пару топориков. А также крепежные скобы и такие железные штуковины со штырями, на которые насаживаются свечи. В общем, скобяной товар. Одни предметы оказались полезными, другие не пригодились.

Испанцы надежно задраили кормовой люк, но вот крышка носового люка оказалась плохо притянутой к раме. Трое мужчин приподняли ее достаточно высоко, чтобы мы смогли перепилить канаты пилами. Проблема заключалась в том, что на люке лежала лодка, и мы боялись произвести шум, поднимая крышку. Мы подняли ее очень медленно, с величайшей осторожностью, и испанцы нас не услышали, а если и услышали, то не обратили внимания на звуки. Ко времени, когда мы вылезли из люка и выбрались из-под лодки, уже сгустилась тьма, и я уверен, почти вся испанская команда спала.

Я так и не узнал, сколько испанцев находилось на галеоне, но они всяко превосходили нас численностью и были лучше вооружены. Все наши, кроме меня, сражались молотками и топориками. Я орудовал главным образом кинжалом, но ближе к концу боя разжился ганшпугом. Это такая длинная крепкая палка с железным наконечником, которая используется в качестве рычага. На многих кораблях ганшпуги имеют изгиб, как рукоять кабестана.

Когда сражение закончилось, я велел людям подойти по одному к нам с Жарденом. Я пожал руку каждому, похвалил за проявленную доблесть, поблагодарил за вклад в нашу победу, а потом велел Азуке промыть и перевязать все раны, полученные в бою.

Антонио подошел предпоследним, поскольку возился с парой раненых. Симоно и Ив по моему приказу светили ему фонарями. Я пожал Антонио руку, как всем прочим, и сказал, что теперь он полноправный член нашей команды, уважаемый человек.

— Если тебе что-нибудь понадобится, если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы, ты обратишься ко мне, ясно? Я тебя внимательно выслушаю и обойдусь с тобой справедливо.