Как бы ни была она сейчас несчастна, все же в первую очередь надо было думать о другом — ведь у нее было гораздо более важное дело. Марка здесь, по всей вероятности, сейчас не было, если он вообще сумел добраться до этой всеми забытой дыры. Рэчел сильно сомневалась, что и теперь смогла бы ее найти. Только Витас знал всю округу, как собственную ладонь.

Она вздохнула и уперлась подбородком в ладони. Кажется, все это дикое путешествие было совершенно бесполезной затеей, и она осталась столь же далека от брата, как и раньше. Она, конечно, сделала здесь множество открытий, но касались они только ее одной, — с болью думала Рэчел, — и ни одно из этих открытий не принесет ей счастья.

Она закрыла глаза. Об этом ей не хотелось думать. Она должна планировать, что ей делать дальше для того, чтобы разыскать Марка. Вероятно, разумнее всего было бы вернуться в Боготу и попросить дружелюбную семью Аврилесов узнать, не слышал ли кто-нибудь о нем. Потом ей надо связаться с доктором Кингстоном на случай, если каким-нибудь чудом Марк сам вернулся в Англию.

Вот на чем ей следует сосредоточить мысли и энергию — на поисках Марка, — а не вздыхать о человеке, чье отношение к ней ясно показывало, что его короткая страсть сменилась отвращением и презрением.

Когда она открыла глаза, было почти совсем темно. Руки и ноги у нее затекли от неудобного положения. “Должно быть, я задремала, — подумала она, с ужасом вскакивая на ноги. — Но сколько же я проспала? И где же Витас?”

Она напрягла слух, пытаясь воспринять хотя бы слабые звуки, но таинственная тишина, казалось, насмехалась над ней. Она чуть вздрогнула и обхватила себя руками. После ужасной дневной жары ночь казалась просто ледяной. Рэчел взглянула на часы и увидела, что они остановились. Из-за всех этих переживаний и душевных волнений она забыла их завести.

Вопрос в том: когда Витас оставил ее, и сколько времени она должна еще его ждать? Уж не считает ли он, что она должна провести здесь ночь совершенно одна, на этом утесе? “Если в Диабло ведутся разработки, — подумала она, — значит, старатели должны были сделать хоть какие-то убежища, возможно, они находятся глубже в долине”. Если она еще некоторое время пробудет здесь, наверху, то вряд ли сможет спуститься по этой крутизне, что и сейчас-то уже нелегко сделать. А в полной темноте это будет вообще невозможно.

Она собрала флягу и узелок с едой, приготовленной Марией им в дорогу, и начала медленно спускаться по склону в долину, к сверкающей в последних отблесках света реке.

К тому времени, когда она добралась до дна долины, она сильно запыхалась, и ноги у нее дрожали от усталости и напряжения. Спуск оказался гораздо круче и опаснее, чем она ожидала, и при дневном свете она одна, по всей вероятности, не решилась бы совершить его. Некоторое время Речел стояла спокойно, стараясь отдышаться и расслабиться. Потом медленно и осторожно пошла вдоль узкой долины, используя в качестве указателя дороги речку.

Если прежде и был слабый шанс, что хоть одна живая душа находится поблизости, то он только шансом и остался: к этому времени уже услышали бы, как она спускалась. При мысли, что за ней могут наблюдать чьи-то невидимые глаза, ей стало здорово не по себе. Хотя, если бы кто-то был поблизости, то, по всей вероятности, уже появился бы.

Насколько это место, — размышляла Рэчел, чувствуя, как ее со всех сторон обволакивает тишина, — ей больше бы понравилось, если бы напоминало Дикий Запад, со всем его шумом и суетой.

Она так старалась удержать равновесие и не споткнуться, что заметила белую стену только тогда, когда почти уперлась в нее. Она замерла и уставилась на стену. “Что за черт?” — подумала она. Стена была невысокой, ее верх был местами разрушен, в одном месте виднелась калитка, над которой возвышался свод башни.