— Витас, — начала она и задохнулась.

— Не надо больше слов. — Он наклонился и поцеловал нежную ложбинку, где лежал медальон. — Помни, что я тебе сказал. И не надо плакать, mi amada, ведь мы еще не побеждены. Жизнь еще сладка… а скоро станет еще слаще.

Рэчел была спокойна и аккуратно одета, когда отперли дверь. Письмо Витаса она спрятала в сапоге, а медальон лежал прохладным и непривычным грузом у нее на груди. Рубашку она застегнула до самого верха, чтобы он не был виден.

Рэчел прошла мимо стражников, высоко подняв голову, и вышла на яркий солнечный свет. Первый человек, которого она увидела, был Марк. Он стоял у потухшего костра, уставившись на серые угли. В руке он держал алюминиевую кружку. После некоторого колебания она пересекла двор, подошла к нему и взяла его за руку.

— Они не приковывали тебя прошлой ночью?

— Нет. — Его ответ прозвучал по меньшей мере холодно. Он не смотрел на нее, а лицо его выражало нечто среднее между смущением и враждебностью.

Она продолжила:

— Это у тебя кофе? Я бы с удовольствием выпила.

— Это такая гадость, — пробормотал он в ответ. Потом бросил короткий взгляд в ее сторону. — Разве приговоренный не пригласил разделить с ним его пышный завтрак? Судя по грязным шуточкам, услышанным мною этим утром, ты разделила с ним все остальное.

У Рэчел было такое чувство, будто ей дали пощечину.

— Да, я спала эту ночь с Витасом. Это имеет значение?

— Значение?! — сердито воскликнул он. — Бог мой, да неужели тебе не хватает того, что произошло — ты еще унизилась до того, что переспала с одним из этих колумбийских жеребцов, для развлечения кучки грязных головорезов.

Она побледнела.

— Да как ты смеешь!

— Как ты посмела? — выкрикнул он в ответ. — Ты знаешь, как это подействует на дедушку, если он узнает об этом?

— Единственный способ для него что-либо узнать, это выслушать твой рассказ, — безо всякого выражения сказала она. — И помни, что нам еще надо добраться до Англии.

Марк скривился и опустил глаза.

— Я не забыл, — пробормотал он.

— Марк, родной мой, — с трудом выговорила Речел, — давай не будем ссориться. Сейчас для этого не время.

— Я знаю, Рэчи, — ответил он уже с раскаянием, — но послушала бы ты, что они говорили… особенно этот мерзкий червяк, которого они зовут Карлосом. И по-английски, чтобы я наверняка понял.

— Должно быть, это сильно тебя расстроило. — Голос ее прозвучал насмешливо. — Возможно, ты нечаянно забыл, что Витас пожертвовал семейной тайной, из-за которой погиб его отец, чтобы спасти нас?

— Пока что он нас не спас. — Голос Марка звучал капризно, но она отчетливо слышала в нем страх и сразу простила брата под наплывом жалости и желания защитить. Он был избалован. Она всегда это знала. И все потому, что он был желанным мальчиком. Никто ему ни в чем не отказывал, и она сама, по-своему, была его преданной рабой почти так же, как и их дед. А теперь вдруг он попал в такое невероятное положение, больной и напуганный. Вот и бьет ее, не глядя, вслепую.

— Но он это сделает, — сказала она мягко. Речел хотела успокоить Марка этими словами, но произнося их, она подумала, что себя Витас может и не спасти, и глаза у нее сразу наполнились слезами.