— Разве у них есть классы, — поддержал его и Яша, — какая может быть аналогия? Цивилизация явно вымирающая, значит, надо помочь возродить ее. И не по образцу Земли, а по их собственному. Разве не ясно?

 

Все заспорили, заговорили разом. То, что все смертельно устали, вовсе не прибавило нам благоразумия.

 

В разгар спора к нам вошел Семен Семенович.

 

— Простите, но вы говорили так громко, что я все слышал. Сомнения Харитона Васильевича понятны мне. Есть возможность изучить язык харисян за несколько сеансов… Тогда вы ознакомитесь с нашей историей и разберетесь в ней сами.

 

Харитон, кажется, смутился. Семен Семенович посмотрел на него пристально.

 

— Я не обиделся, — успокоил он, — почему вы должны слепо доверять? Мой родной народ настроен ко мне недоверчиво… Сначала я был непохожим, мне едва не удалили антенны, затем был землянином… Слишком долго. Так долго, что стал восхищаться людьми. Не всеми, конечно.

 

В людях мне как раз не нравилось то, что стало главным в харисянах. То, что они боятся непонятного. Мало того. Часто не верят в то, чего не понимают. А объясняют свое неверие… здравым смыслом! Бороться с таким неверием очень трудно. И я не смог отказать себе в удовольствии просто посмеяться.

 

Ликвидируя нашу базу в Гималаях, я воссоздал все имеющиеся у нас структуры до одной и сам лично доставил их на место, где они в свое время были взяты на несколько часов. Итак, на Земле XXI века очутились теперь Константин Циолковский, насмешник Марк Твен, Галилей, милый Андерсен…

 

Возле села Рождественского я оставил ранним утром в июле 2009 года Ренату Петрову…

 

— Ренату? Теперь! — воскликнул я вне себя, подумав сразу о деде. Хватит ли у него сил и рассудка перенести возвращение той, которую он не сумел при жизни защитить.

 

— А вашу прабабку, Рената, я оставил под Москвой, там, где она была взята после богомолья в Троице-Сергиевой лавре… Пусть попробуют объяснить обладающие «здравым» смыслом.

 

— Просто посадят в сумасшедший дом, — пожал плечами Харитон.

 

— Не так просто: с ней документы, выданные в 1899 году, одежда, сшитая тогда же, свежая газета, в которую она завернула купленную в лавре иконку…

 

— Моя прабабка?!! — Рената закрыла ладонями лицо. Яша привстал. Глаза его заискрились смехом.

 

— А протопоп Аввакум… тоже… где вы его высадили?

 

— В Москве.

 

— Через триста с лишним лет… это невероятно, — не выдержал я. — Не жестоко ли это по отношению к нему? Аввакум и так много выстрадал. Больше, чем человек может вынести.

 

— Более жестокого, чем небытие, ничего нет! — яростно возразила Рената. — Пусть Аввакум посмотрит, как живут его потомки.

 

 

 

12

 

НИКТО НЕ ПОВЕРИТ

 

Не понимаю — значит, не существует!

 

    А. Грин

 

Домой я вернулся на рассвете. Отпер ключом дверь. В квартире было очень чисто, свежо, даже в прихожей пахло цветами. Розы мои политы, пыль всюду вытерта, полы натерты и даже в холодильнике нашлось кое-что съестное.