— Как вы любите насилие!
— Не дерзи! Озеленение Марса — работа первостепенного значения. Профессора Лосеву никто не сможет заменить. Понятно?
— Чего уж там! Как будто на Земле проблема преодоления времени полностью решена.
— На Земле когда-нибудь станет совсем тесно. К тому времени на Марсе должна быть создана атмосфера. Под куполами — это не жизнь. А с помощью растений — ну, и техники, конечно, — мы создадим атмосферу за полвека… А может, и за тридцать лет.
— Может, за десять? — съязвил я.
— Не знаю, за сколько, но создадим. Слушай, Кирилл, обрати внимание на лаборантку Лосевой. Она общая наша любимица. А Таисия Константиновна в ней души не чает. Ее звать Рената. Мы зовем ее девушка из Грядущего.
— Почему?
— Ты увидишь. Она удивительный человек! Ясная, цельная, добрая, умная и в высшей степени способная к восприятию красоты Мира. Словно и вправду пришла из Будущего. Мы, к сожалению, еще не такие. Хорошо, хоть знаем, какими мы хотим быть.
— Марфа Евгеньевна! Вы что же, хотите сказать, что в прошлом не было таких гармонических личностей?
— В темном прошлом, где жестокость поддерживалась равнодушием, где личность ставилась ни во что, — конечно, нет! После столкновения со злом личность дает трещину, как хрустальный бокал, по которому грубо стукнули…
— Это слишком грустно.
— Но это ведь так.
— Я не согласен с вами, категорически. Есть люди, подобные самому ценному хрусталю, который не дает трещин. Его можно разбить только совсем, вдребезги. И в памяти такой человек" остается, каким был, — неповторимым, тонким, прекрасным. Разве я не рассказывал вам об агрономе в Рождественском Ренате Михайловне Петровой? Все, что она хотела сделать для людей, она фактически сделала после смерти…
Марфа вдруг остановилась так внезапно, что я чуть не налетел на нее. Глаза ее округлились.
— Рената, о которой я говорю, тоже из Рождественского. Твоя землячка! Полностью ее имя: Рената… Михайловна… Петрова. Есть у вас такая? Ты ведь всех знаешь.
— Не помню, — почему-то замялся я, — может, и есть.
Мы вошли в кабинет Лосевой. Сердце мое гулко билось. Я заставил себя успокоиться.
Профессора Лосеву я знал давно, не раз бывал на ее лекциях, восхищался ею как ученым и как человеком и никогда не переставал удивляться, как у нее мог быть такой сын, как наш Харитонушка.
Таисия Константиновна собиралась идти в спецтеплицы вместе со своей лаборанткой. Обе только что примеряли новые скафандры (в теплицах была атмосфера, давление и температура, как на Марсе). При виде нас скафандры были отложены, нас любезно пригласили садиться. Затем, спохватившись, Лосева представила меня лаборантке.
…Почему мы так смотрели друг на друга, словно знали давно и встретились после долгой разлуки. «Наконец-то! — говорили ее глаза. — Я так долго тебя ждала. Вот ты и пришел. Долго же я тебя ждала!»
Это прекрасное лицо с трогательно доверчивыми глазами, ожидающими радости или чуда, я знал всегда.
Портрет висел у дедушки на стене. Юношеская любовь деда. Юношеская ли? По-моему, он любил ее всю жизнь. |