|
Какая жалость! Итак, она хотела молиться. Бедная девушка находила на бриге так мало случаев возноситься душой к Творцу Всевышнему. Для молитвы, она преклонила колена и невольно обратила глаза к этой туманной и голубоватой черте, которая опоясывает горизонт, но не молилась. Ее взоры сделались неподвижными и приковались к одной точке, сначала неясной, но которую вскоре она смогла рассмотреть лучше. Наконец, положа руку на свои брови, чтобы соединить больше зрительных лучей, с минуту наблюдала, потом черты ее приняли выражение живого страха, и в два прыжка она была в каюте Кернока. -- Ты с ума сошла, -- говорил пират, выходя тяжелым и еще не твердым от попойки шагом на палубу, -- ну, если ты меня разбудила по пустякам... -- Смотрите, -- отвечала Мели, подавая ему одной рукой подзорную трубу, а другой указывая на беловатую точку, видневшуюся на горизонте. -- Черт побери! -- сказал Кернок, поглядев внимательно, и приставил поспешно трубу к левому глазу. -- Что за дьявольщина! И он вытер стекло инструмента, как бы для того, чтоб удостовериться, точно ли он видит хорошо и ясно, и не обманывает ли его какое-либо оптические видение. Нет, он не обманывался... (Здесь следовал перечень всего, что можно только отыскать самого грубейшего в словаре пирата). Едва этот поток проклятий и ругательств излился, как Кернок вооружился ганшпугом. Ганшпуг -- это кусок дерева, от пяти до шести футов длиной и в четыре дюйма толщиной. Эта дубовая игрушка служит для поворачивания орудий на корабле. Кернок переменил назначение одной, ибо он употребил эту вещь для пробуждения своего экипажа. Удары ганшпуга, достойно сопровождаемые бранью, способной разгромить бриг, сыпались пуще града, то на палубу, то на сонных матросов. Зато, когда капитан закончил свой обход, все почти были на ногах, потирая глаза, голову или спину и спрашивая со страшной зевотой: "Что там такое?" -- Что там! -- кричал Кернок громовым голосом, -- что там, негодные собаки! Военное судно, английский корвет, прибавляющий парусов, чтобы нас настигнуть!.. Корвет, имеющий над "Копчиком" выгоду в ветре, ибо он там свежеет, и к нам придет не раньше, как с этим англичанином, провал бы его взял! И все глаза обратились к точке, на которую Кернок указывал концом своей подзорной трубы. -- Восемь, десять, пятнадцать портов! -- вскричал он. Тридцатипушечный корвет; это изрядно, и вдобавок голубой эскадры. Он позвал Зели. -- Послушай, Зели, тут нечего зевать; прикажи выкинуть весла, привести все в возможный порядок; поворотим оверштаг и уберемся в море: клюв и когти "Копчика" не больно тверды, чтобы зариться на такую добычу. Затем он приложил ко рту свой рупор: -- По местам, распускай марсели и брамсели! Готовь грот и форбом-брамсели! Станови марса и ундер- лисели! А вы, ребята, принимайтесь за ваши весла, лишь бы только нам войти в курс, а там "Копчику" нечего бояться. Помните, что у нас десять миллионов на бриге! Так выбирайте, или висеть на реях англичан, или возвратиться с полными карманами в Сен-Поль, пить грог и плясать с красавицами! Экипаж Кернока понял его совершенно, в выборе нельзя было колебаться; поэтому с помощью поставленных парусов и дюжих гребцов "Копчик" начал пробегать три узла. |
