– Потерпи немного. Я сейчас отвезу тебя в больницу. Еще чуть-чуть. Прости меня.

Внезапно в самом центре кровавой лужи на глаза Хваён попалась зажигалка. Девушка подобрала ее. И, сделав глубокий вдох, с силой крутанула зубчатое колесико большим пальцем. Со щелчком загорелось яркое пламя. Получилось. Не расслабляя руку, она подняла голову. И увидела Чонхёка, зажавшего своим ртом ствол, лежа на полу. Все равно выстрела не будет. Когда указательный палец мужчины зацепился за спусковой крючок, Хваён бросила в него, покрытого с головы до ног смесью бензина и масел, зажигалку.

Прозвучал выстрел.

Даровал ли он Чонхёку смерть, пробив насквозь его нёбо и черепную коробку? Проверить уже было невозможно. Начавшееся с маленькой искры пламя поглотило Чонхёка и окружающее его пространство. В огне, настолько ярком, что было больно глазам, мелькнуло его слегка подрагивающее тело. Тут же огромный сгусток духов согнул свои тощие ноги и приблизился к нему. Среди бушующего пламени существо начало своими сухими черными руками раздирать плоть Чонхёка и поедать ее.

– Отдай наши тела, отдай наши кости, а не отдашь их – отдавай тогда свое. Мы сдерем с тебя плоть и обглодаем твои кости, – говорили призраки.

Огонь начал постепенно распространяться от них к пиломатериалам и дальше. Внезапно в голове Хваён промелькнул вопрос, когда-то заданный Чэ. И не только ей, но и призраком, которого она посчитала за Тоха, а потом и за Тохёна.

– Вы же сказали, что он был ослеплен местью. Ее свет поддерживал в этом мужчине жизнь. Разве машина не останавливается, когда заканчивается топливо?

– А что насчет тебя? Разве ты не в такой же ситуации? Получается, ты тоже достигнешь своей цели и покончишь с собой?

Хваён ответила тихо-тихо:

– Нет. С чего бы мне умирать? Я буду жить. Мне еще нужно кое-что сделать.

А именно – подлатать плюшевого мишку.

Девушка собрала все свои силы, чтобы подняться, уложив руку Тоха себе на плечо. В теле игрушки он был таким легким, но теперь, вернувшись в свое обычное юношеское тело, был хоть и тощим, но все равно тяжелым. Из-за раненого бедра с каждым шагом он покачивался и стонал. Продолжая бесконечно извиняться, Хваён подобрала рюкзак с гроссбухом и телефоном внутри, а также Улыбчивого мишку, который больше не стоял на двух лапах. Шаг за шагом они покидали здание. Медленно, но решительно. Пройдя мимо мстительных духов, выгрызающих внутренние органы Чонхёка, направились к выходу с фабрики.

Голова Хваён была готова расколоться – настолько сильно болела от удара рукояткой. У нее звенело в ушах, а Тоха тем временем окончательно потерял сознание. «Не умирай. Ты не можешь умереть», – говорила Хваён, не останавливаясь ни на секунду. Истекая кровью. Оставляя на земле черные следы. Фабрика игрушек медленно разрушалась. Едкий дым просочился через бронхи в легкие девушки. Наконец она толкнула дверь, до которой с таким трудом добралась. Ночной воздух Яму, впитавший в себя запах пепла, будто очистил их двоих.

Хваён глубоко вдохнула. Вдалеке показалась несущаяся им навстречу Чуа. Она хотела ответить соседке улыбкой, но перед глазами все завертелось, и накатила тошнота, поэтому улыбнуться у нее никак не получалось. Должно быть, слишком сильно надышалась угарным газом. Тем не менее благодарность никуда не делась. Позади Чуа друг за другом мерцали огни полицейской машины и скорой помощи: они казались Хваён звездами, что радушно приветствовали ее. Девушка уложила наземь продолжающего истекать кровью Тоха, а после рухнула рядом, выдавив:

– Ему надо в больницу…

Стоило Хваён коснуться земли, как Яму тут же сотряс грохот. Он извещал о том, что фабрика игрушек окончательно обрушилась. Девушка собрала последние силы, чтобы свернуться калачиком на Тоха, защищая его от нахлынувшей волны пыли, пепла и запаха крови.