|
А теперь его песенка спета. Затычку вынули, и все вино вытекло из бурдюка. - Мне он не нравится. - Ты ему тоже не нравишься, и не зря. Я ночью спала с ним. - Она улыбнулась и покачала головой. - Vamos a ver [посмотрим (исп.)], - сказала она. - Я говорю ему: "Пабло, почему ты не убил этого иностранца?" А Пабло мне: "Он неплохой, Пилар. Он малый неплохой". А я ему говорю: "Ты теперь понимаешь, что командую я?" - "Да. Пилар. Да". Потом среди ночи слышу - он не спит и плачет. Некрасиво плачет, весь дергается. Мужчины всегда так, точно у них какой-то зверь сидит внутри и трясет их. Я спрашиваю: "Что с тобой, Пабло?" Взяла его за плечи и повернула к себе. "Ничего, Пилар... Ничего". - "Неправда. Что-то с тобой случилось". - "Люди, говорит, gente [народ, люди (исп.)]. Они все от меня отступились". Я говорю: "Но ведь они со мной. А я твоя жена". - "Пилар, говорит, не забывай про поезд". Потом: "Да поможет тебе господь, Пилар". Я ему говорю: "Что это еще за разговоры? Разве можно бога поминать?" - "Можно, - говорит. - Да поможет тебе господь и пресвятая дева". Я говорю: "А ну их, и твою пресвятую деву, и бога! Что это за разговоры?" - "Я боюсь умереть, Пилар. Tengo miedo de morir. Понимаешь? Боюсь!" Я говорю: "Тогда вылезай отсюда. Тут нам места не хватит, в одной постели. Мне, тебе да еще твоему страху". Тогда ему стало стыдно, и он замолчал, а я заснула, но его дело кончено, друг, кончено. Роберт Джордан молчал. - Вот так у меня всю жизнь - нет-нет и вдруг станет грустно, - сказала женщина. - Но это не такая грусть, как у Пабло. Мою решимость она не задевает. - Я в тебе не сомневаюсь. - Может быть, это как у всех, женщин в известное время, - сказала она. - А может быть, так - пустяки. - Она помолчала, потом заговорила снова. - Я многого жду от Республики. Я твердо верю в Республику, вера во мне есть. Я верю в нее горячо, как набожные люди верят в чудеса. - Я в тебе не сомневаюсь. - А ты сам веришь? - В Республику? - Да. - Да, - сказал он, надеясь, что это правда. - Я рада это слышать, - сказала женщина. - А страха в тебе нет? - Смерти я не боюсь, - сказал он, и это была правда. - А чего ты боишься? - Боюсь, что я не выполню своего долга так, как его следует выполнить. - А того не боишься, чего тот, другой, боялся? Плена. - Нет, - сказал он совсем искренне. - Если этого бояться, так больше ни о чем не сможешь думать и никакой пользы от тебя не будет. - Холодный ты человек. - Нет, - сказал он. - Думаю, что нет. - Да. Голова у тебя очень холодная. - Это потому, что я много думаю о своей работе. - А все другое, что есть в жизни, ты разве не любишь? - Люблю. Даже очень. Только чтобы это не мешало работе. - Пить ты любишь, я знаю. Я видела. - Да. Очень люблю. Только чтобы это не мешало работе. - А женщин? - Женщин я очень люблю, но это никогда не было самым главным. - Они для тебя ничего не значат? - Нет, значат. Но я еще не встречал такой женщины, которая захватила бы меня целиком, а говорят, это бывает. - По-моему, ты лжешь. - Может быть - немножко. - Но ведь Марию ты полюбил? - Да. |
