|
- Мы не могли, - сказал ей Пабло. - У нас не было случая поехать в Валенсию. Ты сама это знаешь, только не хочешь подумать об этом. А зато с Финито тебе ни разу не случалось пустить под откос поезд. - Да, - сказала женщина. - Только это нам теперь и осталось. Поезд. Да. Поезд, это верно. Против этого ничего не скажешь. При всей лени, никчемности и слюнтяйстве. При всей теперешней трусости. Я не хочу быть несправедливой. Но против Валенсии тоже ничего не скажешь. Слышите, что я говорю? - Мне она не понравилась, - невозмутимо сказал Фернандо. - Мне не понравилась Валенсия. - А еще говорят, мулы упрямы, - сказала женщина. - Убирай посуду, Мария. Пора идти. И тут они услышали шум возвращающихся самолетов. 9 Они столпились у выхода из пещеры и следили за ними. Звенья бомбардировщиков, напоминавшие грозные разлатые наконечники стрел, шли теперь высоко и быстро, раздирая небо ревом своих моторов. Они, правда, похожи на акул, подумал Роберт Джордан, на акул Гольфстрима - остроносых, с широкими плавниками. Но движутся они, сверкая на солнце серебром широких плавников и легкой дымкой пропеллеров, - эти движутся совсем по-другому, чем акулы. Их движение не похоже ни на что на свете. Они как механизированный рок. Тебе надо писать, сказал он себе. Что ж, может быть, когда-нибудь опять примешься за это. Он почувствовал, как Мария взяла его за локоть. Она смотрела в небо, и он сказал ей: - Как по-твоему, guapa [красавица, милая (исп.)], на что они похожи? - Не знаю, - сказала она. - Должно быть, на смерть. - А по-моему, просто на самолеты, - сказала жена Пабло. - Куда же девались те, маленькие? - Наверно, перелетают через горы в другом месте, - сказал Роберт Джордан. - У бомбардировщиков скорость больше, поэтому они не ждут тех и возвращаются назад одни. Мы их никогда не преследуем за линию фронта. Машин мало, рисковать нельзя. В эту минуту три истребителя типа "хейнкель", держа курс прямо на них, показались, покачивая крыльями, над самой прогалиной, чуть повыше деревьев, точно стрекочущие, тупоносые, уродливые игрушки, и вдруг с грозной стремительностью выросли до своей настоящей величины и умчались в подвывающем реве моторов. Они прошли так низко, что все, кто стоял у входа в пещеру, увидели летчиков в очках и кожаных шлемах, увидели даже шарф, развевающийся за спиной у ведущего. - Эти могут заметить лошадей, - сказал Пабло. - Эти и огонек твоей сигареты заметят, - сказала женщина. - Опустите попону. Больше самолетов не было. Остальные, должно быть, перелетели через горы в другом месте, и когда гул затих, все вышли из пещеры. Небо было теперь пустое, высокое, синее и чистое. - Как сон, от которого очнешься среди ночи, - сказала Мария Роберту Джордану. Больше ничего не было слышно, даже того почти неуловимого жужжания, которое иногда остается, когда звук уже замер вдали, - будто кто-то слегка зажимает тебе пальцем ухо и отпускает, зажимает и снова отпускает. - Никакой это не сон, и ты лучше пойди убери посуду, - сказала ей Пилар. - Ну как? - Она повернулась к Роберту Джордану. - Поедем или пойдем пешком? Пабло взглянул на нее и что-то буркнул. - Как хочешь, - сказал Роберт Джордан. - Тогда пешком, - сказала она. - Это полезно для моей печени. - Верховая езда тоже полезна для печени. - Для печени полезна, а для зада вредна. |
