— Где тут?

— На Рублевке.

— Чего? — тупит Грызлова.

Всегда подозревала, что со скоростью реакций у нее не очень, но человек она добрый, легкий, веселый, ненапряжный. Когда нужно, выручит, выслушает, поддержит и совет дурацкий даст. Маринка в нашем классе главной заводилой считалась, а я, так, на подтанцовке, но вместе мы такого шороху наводили — все учителя вешались. Дневники пестрили красными замечаниями, но при этом у обеих с успеваемостью был полный порядок, иначе вылетели бы с треском за свои выкрутасы.

Коротко рассказываю события последних двух дней, опуская приключения в кустах и противоречивые симпатии к белобрысому Адонису. Однако совсем исключить его из увлекательной повести не выходит. Все-таки, он не последнюю роль сыграл в том, где я в итоге оказалась. Взбудораженная моей увлекательной историей с нотками трагикомедии, Маринка помалкивает и даже ни разу не перебивает.

— Максим Красавин? Фотограф? Ты точно не путаешь, Варь? — терпеливо дослушав до конца, подруга, как назло, интересуется тем, кого я хочу обсуждать меньше всего.

— Нет, у него весь дом глянцем завешан, и сам весь такой пижонистый. Часы дорогущие, тачка крутая, шмотки брендовые, модных аксессуаров как на бабе навешано. Таких мужиков еще называют…как блин, слово забыла.

— Метросексуал, — подсказывает Грызлова.

— Точно. Я раньше думала, что они все геи, но этот вроде нормальный.

— Пф-ф, деревня. Бекхэм тоже, по-твоему, гей? А Эштон Катчер? Зак Эфран? Даже Бредда Питта к братии красавчиков-натуралов, одетых с иголочки, можно приплести.

— Питт хорош. Бекхем на любителя. Остальных не знаю, — вяло отзываюсь я.

— Отстала ты от жизни, подруга. Надо наверстывать. Слушай сюда и мотай на ус. Я недавно интервью твоего Красавина в Гламуре читала. Он реально крутой…

— Что еще за Гламур? — перебив, уточняю я.

— Варя! — возмущённо восклицает подруга. — Это модный женский журнал. Не поленись, загугли. Много интересного узнаешь.

— А про Агнию Данилову ничего не читала? — незаметно съезжаю с темы «реально крутого» Красавина.

— Читала, конечно, — важно заявляет Марина. — У нее раскрученное арт-агентство в центре Москвы, фотостудии в разных районах города, выставочные залы здесь и в Питере. Она Красавина еще на третьем курсе в оборот взяла, вытащила из грязи в князи. Вложилась наверняка в него нехило, но зато теперь гребет дивиденды лопатой. Красавина многие переманить пытались, но он кремень, только в аренду сдается.

— Звучит как-то не очень, — морщусь я.

— Мир глянца — то еще болото, Варь, — тяжело вздыхает подруга. — Помнишь, сколько я по модельным агентствам со своим портфолио бегала?

— Дебилы они, Марин. Ты красивее всех этих пересушенных вобл.

— Да не в этом дело. Если бы Красавин для моего портфолио фотки делал, меня бы давно на обложках печатали. У парня талант, свой уникальный стиль. На его снимках любая жаба в богиню превращается. Вот увидишь, сорвется он с крючка Даниловой и умотает в Голливуд.

— У него там брат-каскадёр живет, звезд в блокбастерах дублирует, — приуныв, бормочу я. На душе кошки скребут, хотя какое мне дело? Пусть валит хоть на все четыре стороны.

— Тем более! Но пока не умотал, Варь…, — Грызлова делает многозначительную паузу. — Может, ты уболтаешь его пару часиков со мной поработать?

— Не могу, Мариш. У меня даже номера его нет, — приходит мой черед тяжело вздыхать.

— А ты достань.