|
Молодые, неопытные солдаты не слушали центурионов, убеждавших их не перегружать ранцы личным имуществом, а укладывать его на повозки. Ве-щицы, которые они берегли, не стоили и сестерция, но были дороги этим семнадцатилетним юнцам как память о родине. Они двигались очень медленно, сильный ветер с Германского океана нес снег и дождь. Дорога раскисла, колеса по самые оси тонули в грязи, повозки то и дело приходилось вытаски-вать, но они вновь застревали. Прошел день, Атватука исчезла в тумане. Сабин начал посмеи-ваться над Коттой, но тот молчал. А Амбиориг и эбуроны уже поджидали их с удовлетворенностью хорошо знающих мест-ность людей. План Амбиорига сработал, и сработал отлично. Ему только осталось не позволить римля-нам, бредущим вдоль реки Мозы, соединиться с людьми Квинта Цицерона, ибо Квинт Цицерон был, естественно, жив. Как только Сабин ввел легион в узкое ущелье, Амбиориг послал пехоту преградить врагам путь, а за колонной римлян пристроились его всадники. Таким образом, три-надцатый легион оказался зажат в теснине, чего Амбиориг и добивался. Когда орущие орды эбуронов с двух сторон накинулись на маршевую колонну, первой ре-акцией новобранцев была дикая паника. Без своих ярко-желтых накидок атакующие казались тенями, вышедшими из подземного мира. Строй сломался, новички пытались бежать. Сабин чувствовал себя не многим лучше. От страха и отчаяния все, что он знал об отражении внезап-ной атаки, вылетело из его головы. Но шок прошел, и легион понемногу оправился, спасенный от немедленного уничтожения узким пространством, в каком он оказался. Бежать было некуда, и когда Котта, Горгона и другие центурионы снова собрали рекрутов в подобие строя, те с радостью обнаружили, что врага можно бить. Безнадежность ситуации укрепила их дух, каждый решил прихватить в царство мертвых по галлу. И в то время как в голове и хвосте колонны шел бой, солдаты центра пыта-лись взобраться на скалы, поддерживаемые обозниками и рабами. К концу дня это все еще был тринадцатый легион, сильно поредевший, но непобежденный. – Разве я не говорил, что они хорошие парни? – спросил у Котты Горгона, когда эбуроны в очередной раз отхлынули, чтобы собраться для новой атаки. – Будь проклят Сабин! – прошипел Котта. – Они действительно замечательные ребята! И все умрут, хотя могли бы жить и прославлять своим мужеством Рим! – О Юпитер! – вдруг простонал ветеран. Котта резко обернулся и ахнул. Неся палку, к которой был прикреплен белый носовой платок, Сабин пробирался между телами убитых к выходу из ущелья, где стояли Амбиориг и его свита. Увидев Сабина, Амбиориг шагнул ему навстречу, держа длинный меч острием вниз. – Перемирие, перемирие! – тяжело дыша, кричал Сабин. – Я согласен, Квинт Сабин, если ты сложишь оружие, – сказал Амбиориг. – Умоляю тебя, отпусти уцелевших! – сказал Сабин, отбрасывая меч и кинжал. Блеснула галльская сталь. Голова Сабина взлетела в воздух, расставшись как со своим ат-тическим шлемом, так и с телом. Один из сопровождающих царя сумел поймать шлем, а Амби-ориг пошел за катящейся по земле головой и наклонился, когда та замерла. – Ох уж эта римская стрижка! – крикнул он, не сумев намотать на пальцы короткие волосы жертвы, а потом вонзил ногти в свой жуткий трофей и высоко поднял его, тыча мечом в сто-рону римлян. – В атаку! – прозвучал громкий приказ. – Возьмите их головы, возьмите их го-ловы! Вскоре после этого вопля был убит и обезглавлен Котта. Горгона видел это, а еще он ви-дел, как умирающий знаменосец, собрав последние силы, отбросил назад, за линию римлян, штандарт легиона с навершием в виде серебряного орла. С наступлением темноты эбуроны отступили. Горгона обошел своих юнцов, чтобы понять, сколько их уцелело. К сожалению, мало: из пяти тысяч – около двухсот человек. – Хорошо, мальчики, – сказал он им, когда они собрались тесным кругом. |
